|
Именно это я и пытаюсь вдол- бить вам. Чтобы с ними справиться, им надо швырнуть жертву, человека, на которого они могли бы повесить все убий- ства. - Хорошо, сэр, я допускаю, что это один из возможных пу- тей, но... - Никаких "но"! - возразил Спейд. - Это единственный выход. - Глаза его под багровеющим лбом горели неподдель- ным бешенством. Синяк на виске стал темно-каштановым. - Я знаю, о чем говорю. Я выпутывался из таких ситуаций раньше, надеюсь выпутаться и теперь. В разное время мне приходилось посылать к дьяволу всех, начиная с верховного судьи и ниже. И мне это сходило с рук. Мне это сходило с рук, потому что я ни- когда не позволял себе забывать, что час расплаты придет. Я никогда не забывал, что, когда придет час расплаты, я должен быть готов прийти в главное полицейское управление, гоня перед собой жертву, и сказать им: "Вот, болваны, ваш преступ- ник". Пока я способен на это, я могу показывать язык любому фараону и плевать на все статьи закона, вместе взятые. Но стоит мне хотя бы один раз промахнуться, они утопят меня в дерьме. Но я пока не промахивался. И не промахнусь. Можете не сомневаться. Гутман заморгал, и взгляд его на какое-то время потерял свою вкрадчивость, но улыбка на его жирном розовом лице, а также голос совершенно не изменились: - В вашей системе рассуждения, сэр, много разумного - ей-богу, много! И если бы ее хоть как-нибудь можно было при- ложить к нашему случаю, я бы первый закричал: "Держитесь ее во что бы то ни стало, сэр". Но в нашем случае она как раз и не применима. Такое случается даже с лучшими из системы. При- ходит время, когда необходимо делать исключения, и мудрый человек их делает. Именно так, сэр, обстоит дело в данном слу- чае, и я вынужден напомнить, что вам хорошо заплачено за то исключение, которое вам придется сделать для нас. Конечно, если вы не сможете передать жертву полиции, забот у вас при- бавится, но, - Гутман засмеялся и развел руками, - но вы не тот человек, который боится забот. Вы умеете постоять за себя и всегда, что бы ни случилось, в конце концов оказываетесь на коне. - Он сложил губы бантиком и прищурил глаз. - Вы справитесь, сэр. Взгляд Спейда стал жестким, лицо суровым. - Я знаю, о чем говорю, - сказал он тихим, намеренно спокойным тоном. - Это мой город и мои хитрости. Я, конеч- но, могу остаться на коне и в этот раз, но в следующий, когда кобылка окажется порезвее, меня так остановят, что я нагло- таюсь собственных зубов. Меня это не устраивает. Вы, голубки, упорхнете в Нью-Йорк, Константинополь или куда-нибудь еще. А мне здесь жить и дело делать. - Но вы можете... - начал Гутман. - Не могу, - сказал Спейд убежденно. - И не буду. Не со- мневайтесь. - Он сел прямо. Улыбка смыла суровость с его лица. Он заговорил быстро, стараясь быть спокойным и убеди- тельным: - Слушайте, Гутман. То, что я предлагаю, выгодно всем. Если мы не дадим полиции козла отпущения, ставлю десять к одному, что рано или поздно они набредут на инфор- мацию о соколе. Тогда, где бы вы ни были, вам придется лечь на дно вместе с птичкой, что, согласитесь, не поможет вам ска- зочно разбогатеть. Дайте им козла отпущения, и они тут же от- станут. - Вот в этом-то, сэр, и загвоздка, - ответил Гутман, беспо- койство которого по-прежнему выдавали одни глаза. - А если не отстанут? А если козел отпущения как раз и выведет их на сокола? С другой стороны, они, по-моему, уже сейчас отстали, и самое лучшее, что мы можем сделать, - это спокойно уйти со сцены. |
