|
Но самым веским доказательством было для Фошри присутствие старичка с испорченными зубами и тонкой улыбкой, которого он разглядел в кушетке за спинами дам. Личность эта была ему знакома. Теофиль Вено, бывший адвокат, специальностью которого были процессы духовенства, отошел от дел, когда составил себе крупное состояние; он вел загадочную жизнь, но принимали его всюду; относились к нему подобострастно и даже слегка побаивались, словно он представлял собою большую тайную силу, которая за ним стоит. Впрочем, он держался с величайшим смирением, был старостой в храме св.Магдалины и занимал скромное положение помощника мэра девятого округа, как он уверял, просто для того, чтобы заполнить свой досуг. Да, графиню хорошо охраняют, к ней не подступишься! - Ты прав, здесь умрешь от скуки, - сказал Фошри кузену, выбравшись из дамского кружка. - Надо удирать. Тут к ним подошел Штейнер, которого только что оставили граф Мюффа и депутат; он был взбешен, обливался потом и ворчал вполголоса: - Черт с ними, пусть молчат, коли не хотят говорить. Я найму других, из которых выжму все, что мне нужно. Затем, уведя журналиста в укромный уголок, он заговорил другим тоном, с оттенком торжества в голосе: - Ну-с! Итак, ужин назначен на завтра... Я тоже там буду, милейший! - Ах, вот как? - тихо отозвался удивленный Фошри. - А вы и не знали?.. По правде, мне не легко было застать ее дома! Да и Миньон не отходил от меня ни на шаг. - Но ведь Миньоны тоже приглашены. - Да она говорила мне... Короче говоря, она меня приняла и пригласила... Ужин ровно в полночь, после спектакля. Банкир сиял. Он подмигнул журналисту и добавил с особым выражением: - А у вас, видно, все уже наладилось! - А что, собственно? - спросил Фошри, притворяясь, будто не понимает, о чем идет речь. - Она хотела поблагодарить меня за рецензию, потому и пришла ко мне. - Да, да... вы, журналисты, счастливчики, вас вознаграждают... Кстати, на чей счет будет завтрашнее угощение? Журналист развел руками, как бы в доказательство, что это никому не известно. В эту минуту Штейнера отозвал Вандевр: банкир лично знал Бисмарка. Г-жу Дю Жонкуа почти удалось убедить, и она произнесла в заключение: - Бисмарк произвел на меня плохое впечатление; по-моему, у него злое лицо... Но я охотно допускаю, что он очень умен; этим и объясняется его успех. - Без сомнения, - сказал, натянуто улыбаясь, банкир, который был франкфуртским евреем. Ла Фалуаз решился, наконец, расспросить кузена и шепнул ему на ухо, не отставая от него ни на шаг: - Значит, завтра вечером ужину женщины?.. У кого же, а? У кого? Фошри знаком пояснил, что их слушают; надо же соблюдать приличия. Дверь снова отворилась, и вошла пожилая дама в сопровождении юноши, в котором журналист узнал вырвавшегося из-под материнского надзора херувима, того самого, что на представлении "Златокудрой Венеры" отличился, выкрикнув знаменитое "просто здорово", о чем до сих пор еще говорили в обществе. |
