"-- Бонг, сказал мне Фиксен, тихим голосом, когда дети выбежали в соседнюю комнату: -- судя потому, что мне известно об этом семействе, нам не получить отсюда ни шиллинга.

   "-- Неужели вы думаете,что они не захотят разделаться с нами? спросил я с сильным безпокойством, потому что взгляды детей мне очень понравились.

   "Фиксен покачал головой, и в ту минуту, как хотел что-то отвечать, отворилась дверь из ближайшей комнаты, и к нам вошла лэди, такая бледная, какой я не видывал от роду: ни одной капли румянца по всему лицу, исключая только глаз, которые были очень красны. Она вошла твердым шагом, плотно затворила за собою дверь и опустилась на стул с таким спокойствием, как будто лицо ея было сделано из мрамора.

   "-- Что вам угодно, джентльмены? спросила она твердым голосом. -- Неужели вы пришли описывать мое именье?

   "-- Точно так, сударыня, отвечал Фиксен.

   "Лэди с прежним спокойствием взглянула на Фиксена; видно было, что она не поняла его.

   "-- Точно так, сударыня, повторил Фиксен: -- вот и разрешение, по которому я имею право действовать решительно.

   "И вместе с этим Фиксен вручил ей свое полномочие так учтиво, как будто это был нумер газеты с передаточным адресом.

   "Губы лэди задрожали, когда она взяла печатный документ. Она устремила на него глаза, но я видел, что бедняжка не читала и не понимала его значения, хотя Фиксен старался обяснить все, что заключалось в нем.

   "-- О, Боже мой! сказала она наконец, заливаясь слезами роняя документ. -- О, Боже мой! что будет с нами! повторила она и закрыла лицо руками.

   "Громкий голос, которым она произнесла эти слова, привлек из той же комнаты барышню лет девятнадцати или двадцати, которая, как я полагаю, подслушивала у дверей, и у которой на руках был маленький ребенок. Не говоря ни слова, она посадила ребенка на колени лэди и стала подле ея стула. Лэди крепко прижимала к груди своей ребенка и горько рыдала над ним. Эта сцена заставила самого Фиксена надеть синие очки, чтоб скрыть две слезинки, которыя катились по обеим сторонам его грязнаго лица.

   "-- Перестаньте, мама, говорила молодая барышня: -- не плачьте, мама. Вы и без того уже много перенесли. Поберегите себя, мама, для нас, для нашего папа. Не плачьте!

   "-- Да, да, мой друг, действительно надо поберечь себя! сказала лэди, принимая прежнее спокойствие и отирая глаза. -- Слезы мои ни к чему не послужат. Теперь мне лучше, гораздо лучше.

   "Вслед за этим она встала и повела нас по комнатам, где мы делали опись, сама отпирала все комоды, сортировала детское белье, чтобы облегчить наш труд, и во все время сохраняла такое спокойствие, как будто в доме ея ничего не случилось.

   "Когда мы возвратились в прежнюю комнату, заметно было, что лэди хотела что-то сказать, но долго колебалась.

   "-- Джентльмены, сказала она наконец: -- я боюсь, что поступила нехорошо, и, может быть, этот поступок будет затруднять вас. Я утаила от вас мою единственную драгоценность -- вот она! -- И лэди положила на стол миниатюрный портрет в золотой оправе.-- Это портрет моего беднаго отца! продолжала она. -- О, я не думала, что наступит время, когда лишусь и этого портрета. Возьмите его, сэр! Это лицо с участием и состраданием склонялось надо мной во время болезни моей или горести; я и теперь с трудом отрываюсь от него, -- теперь, когда болезнь и несчастия далеко превышают мои силы.