– Твое обаятельное лицо, – сказал Шумов, – твой лучший, твой самый непробиваемый бронежилет.

– Не смешно, – сказал я, ежась не столько от ночной прохлады, сколько от слова «снайперы», пульсировавшего в моей голове.

– А я и не шучу, – Шумов похлопал меня по плечу. – Все шутки остались в подвале. Тут началась серьезная работа.

3

На всякий случай я все же заорал, прежде чем высовываться наружу:

– Не стрелять! Не стрелять, выходит человек!

Кажется, они засмеялись в ответ. Ну и пошли вы все... Я выскочил из двери и энергично зашагал по асфальтовой площадке. Энергично – чтобы не было заметно, что у меня дрожат коленки.

Мне дали пройти метров сорок‑пятьдесят, а потом чей‑то свирепый голос рявкнул из‑за машины:

– Лежать! Мордой вниз! Оружие на землю!

Коленки у меня вздрогнули очень сильно, и я сам с перепугу подался было к земле, но тут же спохватился, выпрямился и проорал в ответ:

– Черта с два! Я на переговоры!

В ответ эти уроды не нашли ничего более остроумного, чем пальнуть в меня из снайперской винтовки. Пуля ударилась в паре сантиметров от моих ног и вызвала дикую панику среди группы камуфляжных охотников во главе с Тыквой. Они все ринулись было куда‑то ползти, обгоняя друг друга, но ползти было особенно некуда, нигде этих ползунов не ждали, и они снова затихли.

Я же устоял на ногах, хотя очень хотелось забиться в какую‑нибудь норку, просто в асфальте не было норок.

– Та скотина, которая это сделала, – дрожащим голосом заявил я, – непременно получит в грызло. Если выйдет сюда. Один на один, как мужчина с мужчиной...

Они опять издевательски заржали. А я подумал, что, может быть, план Шумова в этом и заключается: засечь всех снайперов, когда они будут по мне стрелять, перебить их и прорываться дальше. Ну что ж, вряд ли мне светило дожить до выполнения этого плана.

– Идет кто‑нибудь? – спросил я у темноты. – Никто? Ну тогда я сам сейчас приду и дам в грызло кому надо...

Я шагнул вперед, ожидая нового выстрела, но выстрела не было, а мой напряженный слух уловил какие‑то голоса. Кто‑то с кем‑то ругался. Наверное, спорили, кто из снайперов должен меня прикончить.

Уставившись в асфальт, я шел к машинам, сжимая кулаки и бормоча строчку из детской песенки: «...Никак не ожидал он такого вот конца. Никак не ожидал он такого вот конца. Конца. Никак. Никак. Конца...»

Шаги навстречу прозвучали мягко и вкрадчиво. Я остановился, услышав:

– Я же тебе велел сидеть дома.

– Доброй ночи, дядя, – сказал я в ответ и поднял глаза. ДК в эту ночь выглядел особенно круто. Учитывая, что позади него сидело навалом всяких снайперов и просто мастеров дырявить человеческие головы.

– Что ты здесь делаешь? – холодно спросил ДК. На нем была темно‑зеленая куртка и черный берет, что придавало ДК вид этакого отставного «солдата удачи», который по старой привычке иногда выходит на промысел. По ночам.

– Мы тут гуляем, – сказал я. – С Тамарой.

– И Тамара здесь? – недоверчиво спросил ДК. – С какой стати?

– С такой, – нагло ответил я. – Ты же ничего не сделал из того, что обещал. Ты не отмазал меня от Тыквы. Ты не забрал у него Тамару. Мне пришлось все делать самому. Поэтому мы с Тамарой и прогуливаемся в такое позднее время в таком странном месте.

– Я не успел переговорить с Тыквой, – сказал ДК не то чтобы виновато – такое я вообще боялся представить, – а немного огорченно.