4

Часам к десяти Шумов дозрел до того, чтобы выбраться из гаража и перейти к более активным действиям. Пока активными действиями он называл завтрак. А ближайшим заведением, где можно было развернуть такие действия, оказалась нормальная старорежимная пельменная, где меню не обновлялось уже лет двадцать. Только нолики к ценам дописывали. Все остальное, включая скатерти и качество обслуживания, было выдержано в стиле суперретро. Рекомендуется для ностальгирующих по позднему застою и ранней перестройке. Я в те времена еще в школе учился, по пельменным не шлялся, потому что ел дома. Ностальгии у меня в результате не возникло. А Шумову просто было не до этого. Он стремительно и мрачно поглощал пельмени с майонезом, тыча в них вилкой так, словно это были его кровные враги. Официантка в грязном переднике поглядывала на бывшего сыщика с удивлением – не каждый день, должно быть, к ним захаживали мужчины в дорогих кашемировых пальто. Даже если пальто едва прикрывало Шумову колени и жало в плечах – все же разница в комплекции с покойным Мухиным ощущалась. Шею Константина обматывал тонкий белый шарф, также позаимствованный из мухинского гардероба. Забрызганные грязью тяжелые ботинки не слишком сочетались с кашемировым пальто, но Шумова это не волновало. Меня, впрочем, тоже.

– Расплатись, – бросил мне Шумов, подозрительно рассматривая светло‑желтую жидкость в граненом стакане, которая на самом деле являлась компотом из сухофруктов. – Сто лет уже такого не пил, – признался Шумов. – И не буду пить. Лучше спроси у них коньяка.

– У них нет коньяка, – сказал я. – И я уже расплатился. Еще когда брал пельмени.

– Какой ты шустрый, – бросил Шумов, словно бы обвиняя меня в страшном преступлении. – А как у тебя вообще с деньгами?

– Нормально, – сказал я. В пельменной было пусто, и я рискнул показать Шумову пачку долларов.

– С покойника снял, – безошибочно определил Шумов.

– Почему обязательно... – начал было я, но потом решил быть честным и кивнул.

– Это хорошо, – сказал Шумов. – Хорошо, что у тебя есть бабки. Потому что нам понадобятся бабки.

– Зачем? – поинтересовался я и тут же, продолжая быть честным, сообщил: – Из этих денег мне нужно отдать тысячу семье Лимонада. Это тот парень, которого едва не задушили в больнице. Из‑за меня.

– А ту девчонку похитили из‑за тебя, а мне едва перо в бок не всадили из‑за тебя, а Ольге Петровне машину взорвали и вазочки антикварные побили... – скороговоркой перечислил Шумов. – А может, и ее саму взорвали... Тоже из‑за тебя? Все зло в мире происходит из‑за тебя, Саня. А компенсируешь ущерб ты не всем, а только каким‑то Лимонадам.

– У него двое детей, – объяснил я.

– С таким прозвищем вообще не следует иметь детей, – наставительно сказал Шумов. – Ну да ладно. Я прикинул, что у тебя еще останется кое‑что, когда ты расплатишься с бандой лимонадычей. Этот остаток ты заплатишь мне.

– Это еще зачем? – насторожился я.

– Ты хочешь вернуть свою девушку? – ответил вопросом на вопрос Шумов.

Я молча кивнул.

– Прекрасно, – сказал Шумов. – Это значит, что мне придется делать много всяких не совсем законных и совсем незаконных вещей. А также много абсолютно незаконных вещей. И не исключено, что рано или поздно меня схватят за задницу и потребуют объяснить, за каким чертом я все это делал.

– Ну и? – уставился я на Шумова, стараясь намекнуть взглядом, что мне пока ничего не понятно.

– Я же частный детектив, – скромно заявил Шумов.