– Так что пришлось мне жить своим умом, ваша светлость, – начала было повествовать о своих злоключениях в Ковент‑Гардене и вокруг него Элпью, когда услышала шарканье Годфри.

– Я купил ветчины, – сказал он, высвобождаясь из пальто и счищая с бровей иней. – На сдачу.

Пока графиня и Элпью прорабатывали план действий, Годфри налил три бокала вина, нарезал ветчины и хлеба.

– Может, кто‑то будет постоянно дежурить у тюремной часовни… – предложила графиня, глядя на Элпью, которая, в свою очередь, посмотрела на Годфри.

– Ну уж нет, – заворчал тот, обнажая два позеленевших зуба. – Только не я. Я не собираюсь ни в какую тюрьму. Лучше сразу экспортируйте меня на Новую Землю.

– Депортируйте. – Графиня бросила на него взгляд. – И не думай, что я не… – Она раскрыла рот, выставив на обозрение полупрожеванный кусок мяса. – Фу! – воскликнула она, хватая свой стакан и делая щедрый глоток. – Ты уверен, Годфри, что это не потерянная конечность Лотовой жены? Никогда не ела такой соленой ветчины.

– Хорошо возбуждает жажду в холодную ночь, – сказал Годфри, подливая в стаканы.

– А зачем нам это нужно, приятель, – всю ночь бегать в ледяной нужник?

– Сдается мне… – Элпью сделала большой глоток вина и решила вернуться к обсуждению работы, – что с нашей газетой скандалов мы, кажется, зашли в тупик…

Ее прервал страшный грохот.

– Что это было? – вскочила она с кресла, вспомнив о запустении остальной части дома и вообразив, что рушится потолок.

– Постучали в парадную дверь, – проворчал Годфри, беря подсвечник и шаркая к кухонной двери.

– Видишь ли, мы продали колокольчик, – быстро пояснила графиня. – За цветные металлы можно выручить кругленькую сумму.

Грохот возобновился.

– И Годфри соорудил подобие барабана из старого бочонка из‑под хереса. – Она вздернула бровь, отчего в слое пудры, покрывавшей ее лоб, появилась большая трещина. – Кто это может быть в столь поздний час? – Графиня встала и принялась оправлять платье и вытряхивать ссыпавшуюся с ее лба пудру из дряблой ложбинки между грудями, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит у двери. – Женщина, – свистящим шепотом проговорила она. – Упомянула твое имя, Элпью. Кто знает, что ты здесь?

– Никто, – покачала головой Элпью. Приоткрыв дверь, графиня прищурилась в темный коридор, откуда сразу потянуло холодом.

– Хм, одета хорошо, элегантно, манеры благородные…

– А лицо? – прошептала, приподнимаясь на цыпочки, Элпью, которой мешал завитой рыжий парик графини.

– Не вижу. – Ее светлость придвинулась к двери поближе. – Капюшон спущен слишком низко, лицо в тени. Но голос у нее дрожит, и кажется мне, что дама плачет.

Годфри пошел назад, свет его свечи замерцал в коридоре.

– Миледи, – позвал он, – мистрис Элпью. К вам дама. – Он юркнул в кухню и быстро‑быстро зашептал: – Она молода, богата, красива и расстроена. Говорит, что у нее к вам есть дело…

Графиня и Элпью переглянулись. Элпью выхватила у Годфри подсвечник.

– Зачем же тогда ты оставил ее в темноте?

После невнятного обмена приветствиями в тускло освещенном вестибюле графиня провела таинственную леди в салон и усадила в кресло, а Элпью тем временем зажгла от сальной свечи четыре восковых – в золоченых, с зеркальными отражателями канделябрах.