— Я не могу, — прошептал Виатор.

— Забудь это слово, — слабо проговорил алхимик, — тебе пора привыкнуть к смерти. И первый, кто должен умереть — это мальчишка внутри тебя. Моя миссия здесь закончена. Теперь и ты выполняй свой долг, — старик пытался держаться прямо и горделиво, но было видно, как добрая часть сил покинула его ветхое тело. Но никогда ранее он не выглядел таким статным и большим, как сейчас, — если тебе станет легче — ритуальная магия отнимает много сил. Общаться с ними без боли практически невозможно. Так что избавь старика от страданий, именем двенадцати.

Тори поднял глаза на присутствующих. Он будто искал в них ответа, разрешения проблемы. Будто надеялся увидеть в них спасение своей души. Аббе поднялся со стула, осторожно хлопнул Виатора по плечу и вышел из комнаты. Переведя взгляд на Спек, Тори увидел, что её глаза наполнены слезами. Были ли это слёзы страха, сочувствия или всего вместе… Тори не знал. Он поднялся, подошёл к девушке, приобнял её за плечи и медленно вывел из комнаты. Затем вернулся обратно, прикрыв за собой дверь. Карагус поднялся на ноги, стараясь держаться максимально прямо. Он смотрел в глаза Виатору, но уже совершенно другим взглядом. Этот взгляд покинула старческая легкомысленность, многолетняя усталость, измождённость болезнью. Его покинули все мирские нотки приземлённых эмоций, свойственных каждому живущему в мире. Сейчас на Виатора смотрел человек без возраста, без родины, без имени и каких-либо привязанностей. Это был взгляд человека, стоящего на пороге смерти и принимающего её. Не как воин принимает меч, пронзивший его, в последний момент перед встречей с бесконечностью. Не как сомнабула, испускающая последний вздох в лихорадочных мучениях. Но как равный самой смерти, как безликая сущность, воплощение непобедимого сознания, глядящего в самую суть вещей. И в тот момент, когда кинжал Виатора коснулся шеи алхимика, Тори на мгновение показалось, что он видит отражение себя в этих глазах. И его взгляд выглядит точно так же.

***

Некоторое время они шли молча. Ноги проваливались в снег, но это уже было настолько привычным, что ступи они на твёрдую землю, почудилось бы, что шаги даются слишком легко. Спек брела впереди, глядя себе под ноги, и в какой-то момент Аббе негромко произнёс, чтобы только Тори мог его слышать:

— Я не просто так попросил её пойти с нами.

— Попросил? Я думал, она сама, — бесцветным голосом ответил Виатор.

— Не совсем. Я не доверял старику. Хотел, чтобы кто-то ещё был рядом. Сам я не мог оставить тебя в этом ритуале. Но если бы с нами что-то произошло, — советник кивнул на кинжал, висевший у девушки на поясе прямо поверх плаща.

— Тоже мне, нашёл защитника, — всё также безэмоционально усмехнулся Тори.

— Хочется тебе этого или нет, но она единственная, кто у нас есть.

— А как же твоя сестра?

— Я многого не рассказал Рарэ. Я не могу омрачить её сознание всей этой смертью. Не сразу. И ни за что не позволил бы себе подвергать её опасности, лучше уж сам шагнул бы в объятия забирающей души.

— А её, — Тори кивнул в сторону Спек, — стало быть, не жаль? — в его словах послышалась мрачная ирония.

— Мы не говорим о жалости, Тори. Тебе ли не знать. Если мы будем думать о справедливом возмездии и жалостливых чувствах, мы никогда не дойдём до конца. Нами правит долг и возможности. И уж поверь, в ней гораздо больше силы, чем тебе видится на первый взгляд. Я видел это в её глазах. Она воин.

— Всё равно она уйдёт, как только мы выберемся отсюда. Зря я вообще всё ей рассказал…

— А ты не думай об этом. Цени тех, кто рядом с тобой сейчас.