- Лучше прежнего, - сказал Робер, поднимаясь. - Потому что при этой боли в

голове и не почувствую боли в ногах.

Он выпрямился и постоял так, ожидая когда пройдет головокружение.

- Правда сильно болит?

- Еще как! Но не от бутылки.

- А от чего? От платка?

- От гадостей того типа. От слов, что он спал с тобой, - уж это-то,

наверняка, не галлюцинации были.

- Молчи! Лучше пойдем похлебаем наконец наш суп.

- Предпочитаю купить сигареты.

- Есть и на сигареты... И на чашку кофе для каждого. Но без алкогольных

добавок.

Они вошли в одно совсем маленькое бистро, где столики были пусты, потому

что здесь носильщики предпочли стойку. Робер увидел в зеркале свое лицо -

совсем бледное под красным шелковым платком, которым его перевязала Марианна.

- Ты прямо готовая картина, - сказала Марианна, заметив, что он себя

разглядывает. - "Автопортрет с пробитой головой".

- Почему нет? Ван Гог же нарисовал автопортрет с отрезанным ухом.

- Вы, художники, все - малость того. - Она постучала пальцем себе по лбу.

- Не хочется есть, - сказал Робер, когда оба сели. - Я бы лучше

чего-нибудь выпил.

- Попал в десятку. И я хотела сказать то же самое.

Они заказали по рюмке дешевого вина и сигареты... Пили и курили, не

разговаривая.

- А теперь по чашке кофе, чтоб ты совсем не уснул, - сказала Марианна и

позвала официанта.

Все так же молча выпили и кофе.

- Ты что, опять онемел?

- Скажи, Марианна, что за история у тебя была с этим мерзавцем?

- С каким именно?

- С тем, с которым мы дрались...

- Оставь ты - не помню. Один из случайных, чего там.

- У тебя их, должно быть, дюжины были, таких случайных.

- Не знаю. Статистики не вела.

Они заплатили и вышли, и снова отправились в призрачное оживление этого

квартала, и долго протискивались по лабиринтам тесных, загроможденных людьми

и ящиками улочек, пока вновь не вышли на открытое место.

- Где это мы?

- На Сен-Дени. Рисовал же, а не узнаешь...

- Зато тебе, похоже, она хорошо знакома.

- Пока нет. Попозже, может.

- Когда ты так говоришь, так и хочется влепить тебе по щеке.

- После бутылки ты стал ужасно воинственным. Лучше б ты до нее таким

воинственным был. Уйма времени тебе понадобилась, прежде чем вмешаться

надумал.

- Просто ждал - смотрел: не пойдешь ли ты с теми.

- Ах, вот как? И правда - почему не пошла? Было бы вдоволь выпивки и никто

бы не намекал мне беспрестанно, что я уличная. А ты бы мог все так же

разговаривать в уме со своей Марианной - той, прежней, - так как ты в

сущности ее ищешь, а не меня.

Он промолчал и она тоже замолкла, и на этот раз в молчании ее было что-то

враждебное. Они пришли в "_Сен-Дени_" - район проституток, - на Себастополь с

широкими светлыми витринами, полными низкокачественных товаров, и пошли до

"Шатле", а оттуда отправились по Риволи и все молчали, и Марианна уже не

жаловалась на свои бедные ноги, и совсем не пыталась нарушить молчание, а

шагала, глядя перед собой, и даже не обращала внимание на то, что Робер

отстал. Она остановилась только у Бастилии и оглянулась. Робер словно нехотя

тащился далеко позади.

- Если хочешь исчезнуть, можешь сделать это смелее. У меня нет намерения

тебя задерживать.

Он совсем остановился и прислонился к стене в тени какого-то входа.

- Ну, чего ты там? Прячешься, или тебе плохо?

Она вернулась.

- Подожди немного. Кружится всё перед глазами.

Марианна обеими руками охватила ему лицо.

- Боже мой, да у тебя опять пошла кровь.

По лбу у Робера стекала тонкая струйка крови.

- Слушай, сядь здесь на ступеньку.