Я врываюсь в дверь.

Японский император быстро встает, и его охранники хватаются за портупеи. Император останавливает их жестом. Я вижу все это боковым зрением.

Потому что мои глаза прикованы к глазам королевы — и если бы взгляды могли убивать, Генри только что получил бы повышение.

— Я отменяю пресс-конференцию, — говорю я ей.

Не моргая, она плавно поворачивается к гостю.

— Прошу, примите наши искренние извинения за вторжение, император Химура. Такой грубости нет оправдания.

Император кивает.

— У меня шестеро детей, Ваше Величество. Я понимаю все о вторжении. — На последнем слове он смотрит в мою сторону, и я рефлекторно опускаю подбородок и кланяюсь — в знак уважения.

Бабушка смотрит через мое плечо на дверь.

— Кристофер, проводи императора Химуру в Голубую гостиную. Я сейчас же присоединюсь к нему.

— Да, Ваше Величество.

Как только мы с бабушкой остаемся одни, ее безразличный фасад падает, как валун, катапультировавшийся через вражескую стену.

— Ты что, с ума сошел?

— Я отменяю пресс-конференцию.

— Ни в коем случае.

— Я еду в Нью-Йорк увидеться с Оливией. Я причинил ей ужасную боль.

— Об этом не может быть и речи, — шипит она, сверкая взглядом, острым, как лезвие ножа.

— Я делал все, что ты хотела! Стал таким, каким ты хотела меня видеть, и никогда ни о чем тебя не просил! Но я прошу тебя об этом. — Что-то ломается внутри меня, заставляя мой голос дрожать. — Я люблю ее. Это не может закончиться так.

Несколько мгновений она молча смотрит на меня, а когда заговаривает, ее голос звучит мягче, но все еще решительно.

— Именно так все и должно закончиться. Думаешь, я дура, Николас? Что я не знаю, о чем ты думал?

Я открываю рот, чтобы ответить, но она продолжает:

— Ты думал, что можешь отложить свадьбу на некоторое время, и, возможно, так бы и было. Но факт остается фактом, придет день, когда ты станешь мужем и отцом. Ты станешь королем. И кем же тогда будет Оливия?

— Моей, — рычу я. — Она будет моей.

Я вижу ее в своей голове — эти улыбающиеся, розовые губы, то, как ее глаза искрятся, когда она смотрит на меня. Когда она счастлива — когда я делал ее счастливой. Я думаю о том, как ее густые темные ресницы веером ложатся на ее идеальную кожу, когда она спит — мирно, потому что она спит в моих объятиях. Я помню ощущение ее мягкого прикосновения и чистое, чудесное удовлетворение, которое я чувствую, когда просто лежу рядом с ней.

— Слово «любовница» уже не имеет такого веса, как раньше, но все равно оно не очень приятно, Николас. И в этом мире больше нет никаких секретов. У тебя будет цель, которую нужно выполнить, судьба. Ты будешь обладать восхищением и преданностью страны. А Оливии… достанется презрение. Возможно, насмешка всего мира. Ты видел, как это происходит — снова и снова. Няни, которые связываются со своими женатыми работодателями-кинозвездами, молодые ассистентки, пойманные в ловушку влиятельными мужчинами. Мужчина никогда не бывает опозорен и раздавлен. Это всегда оказывается женщина — другая женщина — которую сжигают на костре.