Я проснулся, но в работу включиться пока не мог. Да что там, я даже до уборной сходить не мог, и мне помогал дядька. Подобной слабости у меня даже после ранения не было.

Искать фрязина опричники тоже отправились без меня. Смерть целого десятка всех изрядно взбодрила, озлобила. Тех же поваров, после дыбы и кнута сознавшихся в преступлении и показавших серебро, которое им заплатили, повесили немедленно. Жаль, я при этом не присутствовал, мне это пересказал Малюта, каждый день заходивший с докладом и для того, чтобы проведать меня лично.

Он вообще старался держать меня в курсе событий. Не только по делам опричнины, но и в целом по происходящему в городе. Москву, вернее, пострадавшие районы, уже потихоньку начали отстраивать заново, тут с этим не тянули. В город стекались подводы с лесом и другими стройматериалами, крестьяне тянулись на заработки, на месте пепелища вновь вырастали дома и лавки. Виновные в пожаре пока так и не были найдены.

Приходил ко мне не только Малюта. Навещали и знакомые дворяне, и дьяки из царских приказов, и священники. В один из дней моего невольного заточения прибыла даже Евдокия.

Она принесла целую корзину гостинцев, к которым я даже не притронулся. Не то чтоб я ей не доверял, в меня попросту не лезла никакая пища. Спасался только куриным бульончиком, который каждый день варил для меня дядька.

— Ой, исхудал-то как, Никита! — невольно всплеснула руками Евдокия, увидев меня после очередной долгой разлуки.

И если я не мог с ней встретиться из-за постоянной службы, то она сопровождала государыню до Коломенского и обратно.

— Не беда, мясо нарастёт, — сказал я.

— Ох… Я как узнала… День и ночь молилась! — воскликнула девушка.

— Только твоими молитвами и жив остался, — слабо улыбнулся я. — Соборовали уже.

— Господи помилуй… — прошептала она.

— Государыня как? Сказывали, из-за пожара сильно переживала, — сказал я.

Кажется, в прошлом варианте истории именно это и добило её окончательно после хронического отравления. Здесь же Анастасия Романовна переждала опасность в Коломенском и благополучно вернулась обратно в Москву. Значит, историю я уже изменил, и, скорее всего, в хорошую сторону.

Евдокии, похоже, не понравилось, что я спросил про царицу, а не про неё саму.

— Государыня-то? — буркнула она. — Даст Бог, к зиме ещё наследника родит. Ой!

— Не бойся, я не проболтаюсь, — усмехнулся я.

Если родится здоровый и сильный малыш, можно вообще будет рассчитывать, что царство унаследует он, а не туговатый разумом Иван Иванович и не тихий и покорный Фёдор Иванович.

— Не проболтайся, не то худо мне будет, — испуганно сказала она.

— А знаешь, какой самый лучший способ заставить кого-то замолчать? — с усмешкой спросил я.

— Какой? — нахмурилась она.

— Поближе наклонись, — попросил я.

Она послушно придвинулась ближе, ожидая, что я шепну ей секрет на ушко. Но я вместо этого взял и поцеловал её в губы.

Губы у неё оказались мягкие, податливые. Сладкие, как вино.

Евдокия ответила на поцелуй, но через пару секунд опомнилась, отскочила от меня, как ошпаренная.

— Никита! — возмутилась она. — Сдурел⁈

— Как только тебя увидел в первый раз, так и всё, ни о чём думать больше не могу, — сказал я.

Ложь, но красивая. Ей понравилось. Вон как раскраснелась.

Про свадьбу, однако, заговаривать не хотелось. Хоть я и понимал, что без женитьбы мне тут ничего не светит.