Глава 20

Я лежал за трупом своего верного скакуна, выжидая удобного момента. Неизвестные убийцы подстрелили мою лошадь, и церемониться я не буду, но хотелось взять живьём хоть кого-нибудь из них. Если, конечно, получится.

— Поди глянь, — послышалось сдавленное шипение.

— А чего? Сам иди! — прошипели в ответ.

Похоже, я успел заиметь достаточно грозную репутацию, раз уж эти мерзавцы так боятся пойти и проверить, не помер ли я. С одной стороны, это даже как-то льстило. С другой… В следующий раз будут нападать всемером, чтобы наверняка.

Я крепче стиснул рукоять пистоля, мокрую и скользкую от крови, то ли моей, то ли лошадиной, замер, затихарился. Вскоре со стороны канавы послышались осторожные тихие шаги. Сердце гулко стучало в ушах барабанной дробью, в глотке пересохло, адреналин в крови вызывал довольно неприятное ощущение. Но я вынужден был терпеливо ждать, пока хоть кто-то из этих ублюдков покажется на линии огня.

Павшая лошадь надёжно укрывала меня от их взглядов, но если меня обойдут с двух сторон одновременно, то мне несдобровать. Но нападавшие оказались слишком ленивы или самоуверенны, чтобы пойти вдвоём.

Бородатая рожа татя в меховой шапке показалась в прицеле, но я не стал стрелять до тех пор, пока не увидел его корпус, чтобы не промахнуться. Чтобы выстрелить наверняка. Я взял на мушку середину его груди, и только потом нажал на спуск. Тать шёл с пищалью в руках, и вскинуть её попросту не успел.

Пистоль оглушительно бахнул рядом с моим ухом, с полки брызнули остатки раскалённого пороха мне прямо в лицо, всё затянуло серым дымом. Я подскочил, сунул разряженный пистоль за пояс, достал другой, последний.

— Он Михайлу подстрелил, падлый! — выкрикнул кто-то из-за дымовой завесы.

Противники мои все с пищалями, к гадалке не ходи. В этом их преимущество, но в этом же и их слабость. Знать бы только точно, сколько их там. Одного я точно пришил, но это ещё не всё.

— Сбоку обходи! — приказал хриплый голос.

Значит, осталось не меньше двух. Я, пользуясь прикрытием порохового дыма, ушёл чуть в сторону и залёг на обочине, внимательно вглядываясь в полумрак. Было бы неплохо взять кого-то из них живьём и допросить со всем тщанием, с пристрастием, но я понимал, что шансы на это невелики.

Я ждал, лёжа на земле и чувствуя, как холодная весенняя грязь вытягивает тепло из моего брюха, а влага просачивается сквозь одежду к коже. Второй негодяй осторожно крался к убитой лошади с пищалью наперевес, по широкой дуге, и не заметил меня, лежащего чуть в стороне. У меня даже получилось хорошенько прицелиться.

Ещё один выстрел прогремел во тьме. Голова моего несостоявшегося убийцы разлетелась на клочки, он рухнул прямо на дороге, в тот же момент зазвучала другая пищаль, и пуля прожужжала аккурат надо мной. Неизвестный стрелок бил на вспышку, не иначе.

У меня заряженных пистолей не осталось, а вот у моих противников вполне могли иметься, да и перезарядить им никто не помешает. Это я тут ползаю в грязи, на дороге, на виду. А они сидят в придорожных кустиках, в укрытии. Я, размешивая холодную жидкую грязь локтями и коленками, пополз к убитому, чтобы забрать его пищаль. Вот тебе и попаданец, вот тебе и высокие чины, что, хотел советы раздавать и в потолок поплёвывать? На-ка, выкуси.

Пищаль мертвеца оказалась фитильной, старой, и фитиль, естественно, после падения в грязь погас и насквозь промок, так что я лишь выругался сквозь зубы и потянул из ножен саблю. Придётся кинуться в рукопашную. Главное, добраться до противника прежде, чем он успеет вскинуть свою пищаль.

Но то, что нападавшие пользовались не новыми кремневыми, а старыми фитильными, давало мне надежду. Возможно, получится успеть, потому что фитильные пищали совсем не так скорострельны, а я по привычке считал секунды так, будто против меня стояли мои собственные стрельцы.