Собственное высокое самомнение явно раздувало Розенкранса.

- Это очевидный факт, полковник. Правительство Соединенных Штатов четко и недвусмысленно дало понять Ричмонду, что они чертовски дорого заплатят, если хотя бы один солдат-конфедерат пересечет реку Рио-Гранде. Никто из них этого не сделал - quod erat demonstrandum1.

- А разве нефозмошен вариант, што зольдаты-конфедераты ешчо не сделали этого только потому, што еще не законтшили все подготофительные процедуры? – Задал вопрос Шлиффен.

- Возможно, но маловероятно, - ответил Розенкранс. – Несколько недель назад они стянули в Эль-Пасо значительные силы, а это было еще до того, как мы предупредили их, что мы не будем просто стоять и смотреть, как они проворачивают свои делишки с Чихуахуа и Сонорой. И с того самого дня, полковник, с того самого дня ни один из этих вонючих сукиных детей не посмел даже носа высунуть из своих казарм. Если это не свидетельствует о том, что они боятся нас, то уж не знаю, что еще нужно.

Шлиффен думал, что он уже сообщил генералу Розенкрансу о том, что это может означать. Явно, в глазах американцского генерала подготовительный процесс означал не более, чем переброску войск из одного места в другое. Шлиффену было любопытно, не повело ли его опять его несовершенное знание языка. Нет, он так не думал. Проблема лежала во взгляде не мир генерала Розенкранса и – предположительно – президента Блейна.

- Если вы вштупите в войну с Конфедератифными Штатами, генерал, вы будете воефать с ними в одиночку? – Шлиффен попытался закинуть удочку в другую сторону, раз уж первая попытка успеха не имела.

- Конечно же, мы будем воевать с ними в одиночку! – Воскликнул Розенкранс. – Это они, кто пресмыкается перед иностранцами, а не мы.

Тот факт, что он сам разговаривал с иностранцем, ему в голову даже не пришло. Его голос вдруг приобрел жалобный тон – почти стон, который Шлиффен слышал и ранее от других офицеров США:

- Если бы Англия и Франция не вонзили бы нам кинжал в спину во время Войны за Отделение, мы бы тогда надавали конфедератам, и сейчас бы мы просто не беспокоились о такой вот ерунде.

- Мошет быть, это прафда, - Шлиффен в этот момент почувствовал нечто похожее на отчаяние: Розенкранс отнюдь не был окончательным глупцом, и Шлиффен не раз имел возможность в этом убедиться. Но сейчас сложно было сказать, то ли он был более наивен, чем невежественен, то ли наоборот.

- Разве ваша дипломатия не пыталась не допустить того, чтобы Великобритания и Франция в этой войне не повторили того, што они в предыдушчей сделали или даше более того?

- Это не моя епархия, - отрезал Розенкранс. – Если они не влезут в драку, значит так и будет, если же влезут, то мы и с ними, как я полагаю, разберемся.

Сделал паузу, а потом пробормотал:

- Нам не привыкать к ударам в спину.

- Вы, я полагаю, подготовили планы на злучай войны с одними Конфедеративными Штатами, на злучай войны с Конфедеративными Штатами в зоюзе с Великобританией, на злучай войны с Конфедеративными Штатами в зоюзе с Францией, на злучай войны с Конфедеративными Штатами в зоюзе как с Британией, так и с Францией? – Спросил Шлиффен.

Розенкранс изумленно уставился на него. Однако, прокашлявшись, американский командующий ответил:

- Мы несколько раз хорошенько всыплем мятежникам, а затем будем преследовать их там, где они побегут. Что бы они ни предприняли, мы отобьем любую их атаку, и… С вами все в порядке, полковник?

- Да, благодарю, - чуть помедлив, ответил Шлиффен.

На какое-то короткое мгновение его даже охватил стыд за этот приступ кашля – разве он американец, чтобы вот так наглядно демонстрировать свои мысли? Но Розенкранс явно в его кашле не усмотрел ничего такого, очевидно, решив, что его собеседник просто поперхнулся.