|
- Хотя бы и так, - возразила Дельфина покраснев. - А как относилась ко мне ты? Ты отрекалась от меня, ты постаралась закрыть мне доступ во все дома, куда хотелось мне попасть, вообще ты не упускала ни одного случая сделать мне неприятность. Разве я приходила сюда, как ты, затем, чтобы вытягивать от отца тысячу за тысячей все его деньги? Разве я довела его до такого положения? Это дело твоих рук, сестрица! Я виделась с отцом, когда только могла, не выгоняла его из своего дома, не приходила лизать ему руки, когда он оказывался нужен. Я даже не знала, что эти двенадцать тысяч франков он истратил для меня: как тебе известно, в денежных делах я люблю порядок. А если папа и делал мне подарки, то я никогда их не выпрашивала. - Тебе больше посчастливилось, чем мне: господин де Марсе богат, и кое-что об этом тебе известно. Ты всегда была презренной, как золото. Прощайте, у меня нет ни сестры, ни... - Замолчи, Нази! - крикнул папаша Горио. - Только такая сестра, как ты, может повторять то, чему никто не верит. Ты нравственный урод, - ответила Дельфина. - Дети, дети мои, замолчите, или я здесь, при вас, покончу с собой. - Слушай, Нази, прощаю тебе, ты несчастна, - говорила Дельфина. - Но я лучше тебя. Сказать мне то, что ты сказала, да еще в ту минуту, когда я была готова на все, чтобы помочь тебе, - даже пойти в спальню к моему мужу, чего я не сделала бы ни ради себя самой, ни ради... это достойное продолжение тех неприятностей, каких ты мне наделала за последние девять лет. - Дети мои, дети, обнимитесь! - упрашивал отец. - Вы обе ангелы. - Нет, оставьте меня! - крикнула графиня, когда Горио взял ее за руку, и увернулась от отцовского объятия. - У ней меньше жалости ко мне, чем у моего мужа. Можно подумать, что она олицетворение добродетели! - Пусть сплетничают, будто я должна господину де Марсе: по-моему, это лучше, чем признаться, что господин де Трай ст'оит тебе более ста тысяч, - ответила г-жа де Нусинген. - Дельфина! - крикнула графиня, подступая к сестре. - Я говорю тебе правду, а ты клевещешь на меня, - холодно сказала баронесса. - Дельфина, ты... Папаша Горио бросился к графине и не дал ей договорить, закрыв ей рот рукой. - Боже мой, за что вы сегодня хватались руками? - воскликнула Анастази. - Ах, да! Виноват, - извинился несчастный отец, вытирая руки о панталоны. - Ведь я сейчас переезжаю, кто же знал, что вы придете. Он был доволен, что, вызвав этот упрек, отвлек на себя гнев дочери. - Ох! Вы истерзали мое сердце, - продолжал он садясь. - Дети мои, я умираю! В голове у меня жжет, как огнем. Будьте милыми, хорошими, любите друг друга! Вы сведете меня в могилу. Нази, Дельфина, ну же, вы обе правы и обе неправы. Слушай, Дедель, - говорил он, подняв на баронессу глаза, полные слез, - ей нужны двенадцать тысяч, давай поищем их. Не надо так коситься друг на друга. |
