— Как чувствует себя госпожа Гортензия?

— Я выписал ей снадобье, ваше превосхо­дительство. Уверен, что высокочтимая госпо­жа быстро поправится.

— В каком помещении проходил осмотр?

— Насколько я понял, это была спальня высокочтимой госпожи. Подле больной на­ходились ее дочь и две придворные дамы.

— Понятно. Я надеюсь, что назначенное вами лекарство благотворно подействует, док­тор, что, конечно, в первую очередь в интере­сах самой госпожи Гортензии. Но и в ваших тоже. Раз уж вы взялись за лечение, отныне вы отвечаете за здоровье высокочтимой госпо­жи. — Он придвинул судье удостоверение. — Вы останетесь в Хэши до тех пор, пока не по­лучите моего разрешения на отъезд. А сейчас можете идти.

Гвардеец повел судью Ди обратно. Пересекая двор, он внезапно остановился и отто­ченным жестом отсалютовал проходившему мимо высокому военачальнику в золоченых доспехах и шлеме с перьями. Подкованные железом сапоги удалявшегося звонко печа­тали по мраморным плитам. Судья успел мельком увидеть бледное красивое лицо с угольно-черными усами и острой бородкой.

— Это военачальник Кан? — спросил он гвардейца.

— Да, сударь.

Они прошли в первый двор, где стоял наготове тот самый черный паланкин, в ко­тором судью доставили из «Зимородка». Ди вошел внутрь, и носильщики понесли его через высокие ворота к мраморному мосту.

Когда они миновали мост, судья отдернул занавеску, чтобы впустить прохладный ве­черний воздух и немного освежить разго­ряченное лицо. Он с облегчением подумал о том, что его фальшивое удостоверение выдержало проверку. Но чем объясняется такая подозрительность сначала Главного Евнуха, а затем и коменданта? Неужели эти высокопоставленные чиновники всегда столь враждебно насторожены по отноше­нию к посетителям Дворца? Или они причастны к краже ожерелья? Нет, пожалуй, он дал слишком разгуляться своему вообра­жению! Не может быть, чтобы высшие двор­цовые чиновники пали так низко и вступили на путь воровства. Деньги для них ничего не значат, зачем же им так рисковать?.. Не­ожиданно судья выпрямился. А не могло ли быть так, что жемчужное ожерелье оказа­лось залогом в какой-то сложной дворцовой интриге, тайным знаком в борьбе за влияние между противоборствующими кликами Дво­ра? Тогда вполне понятно почему принцес­са сохранила в тайне цель его визита, не посвятив в это даже двух своих самых близ­ких слуг — Главного Евнуха и коменданта Дворца. С другой стороны, если один из них или они оба имели отношение к исчез­новению ожерелья и заподозрили, что прин­цесса сообщила судье о краже, почему же они отпустили его, не учинив дознания? На это имелся совершенно очевидный ответ: они позволили судье удалиться только по­тому, что не осмелились открыто выступить против принцессы. Они решили устранить его за пределами Дворца, причем так, чтобы его гибель была воспринята как результат несчастного случая. Судья пошарил под ска­мейкой — меч исчез.

В тот момент, когда судья обнаружил это, паланкин опустили на землю. Высокий че­ловек в черном отдернул занавески.

— Пожалуйста, выходите, сударь. Идите по этой дороге, и через несколько минут вы попадете в город.

Это был совсем не тот человек, который пришел за ним в «Зимородок». Судья вышел и быстро оглянулся вокруг. Они, по-видимо­му, находились в сосновом лесу. Носильщики смотрели на судью с абсолютно безучастными лицами.

— Раз уж город так близко, — сказал су­дья резко, — вам следовало бы донести меня до гостиницы. Я устал.

Он попытался снова войти в паланкин. Но человек в черном преградил ему путь.

— Прошу прощения, сударь, но я следую полученным указаниям.