Ослик невозмутимо пробирался среди тол­пившихся людей. Судья с удовлетворением отметил, что ни один из прохожих даже не взглянул в его сторону. Время от времени люди приветствовали его. Судья поднимал руку в знак приветствия. Он решил вернуть­ся в «Зимородок», ибо не стоило слишком долго искушать судьбу, а гостиница — это последнее место, где соглядатаи из Дворца вздумают искать его.

Узкий переулок за «Зимородком» был со­вершенно пуст. Обеденная суета миновала, слуги отдыхали, а торговцы с товарами долж­ны были появиться ближе к ужину. Судья спешился около задних ворот и заглянул в неопрятный двор. Раздвижные двери покоев Лана были заперты, из кухни не доносилось ни звука. В комнате судьи на втором этаже ставни были закрыты, но окно внизу остава­лось приоткрытым. Кто-то вновь заиграл ту самую мелодию, которую судья слышал в ночь по приезде. Внезапно он вспомнил, что эта мелодия была модной в столице много лет назад. Понаблюдав еще некоторое время за обстановкой, судья решил, что для его це­лей сейчас больше всего подойдет старый гос­тиничный склад. Прихватив меч и костыли под мышку, он проскользнул в полуоткрытые двери.

Помещение склада не показалось судье слишком уютным. Паутина свисала с обвет­шалых стропил, неприятно пахло плесенью. Ломаные столы и стулья громоздились у зад­ней стены, но пол был чисто выметен. При­смотревшись, судья обнаружил за грудой старой мебели несколько мешков, привален­ных к стене.

Он отодвинул старый колченогий столик и потыкал в мешки мечом. В них оказалась ри­совая мука. Судья решил, что мешки вполне заменят ему постель на ближайшие час-два. Ослик же наверняка вернется туда, откуда его привели. Поставив костыли у стены, ря­дом с единственным зарешеченным окошком, судья разложил мешки поудобнее и улегся на них у стены. Заложив руки за голову, он вновь перебрал в уме последние события.

Письмо господина Хао к Лаву его вооду­шевило. Оно свидетельствовало о том, что дворцовые заговорщики все еще не заполу­чили ожерелья. Таким образом, судья мог отбросить одну из версий — ту, согласно ко­торой придворные или господин Хао пере­хватили Тай Мина после кражи и купили ожерелье непосредственно у него. Эта теория была основана на том, что таинственный Хао не встретился с Ланом на следующий день. Теперь стало совершенно ясно, что господина Хао что-то задержало, как он и объяснил это в своем письме, и что он намеревается завер­шить сделку сегодня вечером в помещении шелковых складов. Это прекрасно, ибо арест Хао вынудит дворцовых заговорщиков зата­иться и поразмыслить о происшедшем. Тем самым у судьи появится возможность пере­вести дыхание и сосредоточиться на поисках ожерелья. Долгое утро, проведенное на реке сделало свое дело: к судье подступала дре­мота, глаза сами собой закрылись.

Сон судьи Ди был беспокоен. Мерещи­лось, возникая из пустоты, искаженное лицо бородатого главаря, бандит завораживающе вращал своим единственным глазом. Нет, это мертвый счетовод наклонился над спящим судьей — лицо зеленое, распухшее, глаза вылезли из орбит, искалеченные руки тянут­ся к горлу. Судья хочет подняться, но тело его словно налилось свинцом и стало совер­шенно неподвижным, воздуха не хватало, ка­залось, что он вот-вот задохнется. В этот мо­мент покойный Тай Мин вдруг превратился в женщину, одетую в испачканное синее пла­тье. Длинные спутанные волосы свешивались на лицо, видны были только посиневшие гу­бы да вываливавшийся изо рта язык...

С криком ужаса судья проснулся. Покры­тый испариной, он встал со своего импрови­зированного ложа и принялся расхаживать среди старой рухляди, пытаясь отогнать страшные видения. Наткнувшись на какие-то пыльные мешки, по-видимому с мукой, судья выругался.