Тихонько напевая, судья перепоясался ко­жаным ремнем. Затем крест-накрест обвязал вокруг своего могучего торса длинный чер­ный шарф и засунул под него меч на спи­не, так что рукоять оказалась под правым плечом. Рана его, похоже, начала заживать. Судья залепил ее черным пластырем и надел на голову черную шапочку.

В коридоре стояла тишина. Подойдя к лестнице, судья наступил на скрипучую по­ловицу и замер в испуге. Прислушался, но снизу не доносилось ни звука.

Судья спустился, стараясь держаться ближе к стене. В зале никого не было, но он слышал, как гвардейцы беседуют на га­лерее. Вспомнив, что прошлой ночью гос­подин Вэй направился за конюхом через маленькую заднюю дверь, судья зашел за резную ширму. Он отодвинул задвижку я очутился в хорошо знакомом ему саду. Выйдя из ворот, судья прошел переулком к улице, шедшей параллельно главной.

В дневное время здесь царило оживление, бойко шла торговля, но сейчас лавки были закрыты, улица опустела. Судья пожалел, что у него нет с собой фонаря, — облака скрыли бледную луну, значит, на причале будет абсолютно темно.

Внезапно откуда-то сбоку донеслись хрип­лые голоса. Судья быстро осмотрелся, ища, куда бы скрыться, но ночной патруль, завер­нув за угол, уже увидел его и окликнул. Старший поднял фонарь.

— А-а, доктор Лян! Поздно же вы раз­гуливаете, доктор! Чем мы можем вам по­мочь?

— Меня вызвали на трудные роды, где-то около рынка.

— Ну, в этом деле мы вам не помощники, доктор! — сказал гвардеец. Его спутники захохотали.

— Не могли бы вы оказать мне услугу — одолжить фонарь?

— Пожалуйста! — Гвардейцы зашагали дальше.

Судья Ди задул фонарь — позже он пона­добится гораздо больше, чем сейчас. Прибли­жаясь к причалу, он несколько раз обернул­ся: у него возникло неприятное ощущение, что кто-то следит за ним. Окна всех домов, однако, были закрыты ставнями, пустынно было и в промежутках между домами.

Восточная кромка причала тонула в сером тумане. Ориентируясь по фонарям, горев­шим на реке, судья достиг края воды. Вгля­дываясь в ряды пришвартованных лодок, он попытался определить, которая из них при­надлежит Папоротнику. Все лодки в темно­те казались похожими одна на другую.

— Пятая слева, — раздался тихий голос за спиной у судьи.

Он резко обернулся и увидел тоненькую фигурку в черном.

— Так это вы! Зачем вы преследуете меня?

— Вы сами виноваты, вы не давали мне спать! Моя каморка находится прямо над вашей, и я, как и вы, собиралась заснуть пораньше. Но вы сначала расхаживали по комнате, потом ворочались в постели с боку на бок! Когда же я услышала скрип поло­виц под вашими ногами в коридоре, то ре­шила посмотреть, куда это вы направляе­тесь. И как теперь выясняется, я поступила совершенно правильно, ибо я совсем не же­лаю, чтобы моя лодка утонула. Я очень ее ценю.

— Послушайте, Папоротник, давайте кон­чим заниматься ерундой! Сейчас же идите домой. Я знаю, что делаю.

— Но не тогда, когда вы находитесь в лодке! Куда вы собираетесь плыть?

— Недалеко, если уж вы так настаиваете. Четвертая бухта вверх по течению.

Она фыркнула.

— И вы думаете, что вы сможете ее найти в такой темноте? Поверьте, вход в эту бухту еле заметен даже днем! Он очень узкий и зарос камышами. Я случайно хорошо знаю это место, поскольку там ловятся отличные крабы. Поехали, садитесь в лодку!

Судья колебался. Она, конечно, права: у него уйдет несколько часов, чтобы найти бухту.