Беды ее начались с того, что молочник почему-то поставил бутылку не рядом с дверью, как обычно, а в нескольких метрах от нее. А, все равно никого сейчас поблизо¬сти нет. Пернел выскользнула наружу, под¬цепила бутылку вместе с запиской молочни¬ка, пробежала глазами сообщение — со сле¬дующей недели новые цены на апельсино¬вый сок, — повернулась к двери — и ахнула! Не успела она протянуть руки к двери, как та захлопнулась...

Пернел осталась, в полной растерянности, не веря глазам, перед плотно закрытой дверью, с бутылкой в руках. Вот так история! Что же теперь делать? Проклинать свою ак¬куратность: и зачем она вчера, едва приехав, забрала ключ от задней двери, оставленный электриком?.. Надо срочно что-то придумать, она попала в переплет, это ясно. Не стоять же здесь целый день, с бутылкой молока в руке... Машинально поставив бутылку на до¬рожку, вместе с запиской, она судорожно со-ображала: как проникнуть в собственный дом? Все окна на первом этаже плотно за¬крыты, пробовать открыть их — дело безна¬дежное. Окно спальни? Но, чтобы до него добраться, нужна лестница. Кажется, она как-то видела лестницу возле гаража Тримейна...

Стараясь ступать бесшумно, благо она в мягких тапочках, Пернел миновала проход в кустарнике, разделявший участки, и устреми¬лась к гаражу. Черт бы побрал и педантич¬ность соседа: гараж заперт! Так и хочется взломать дверь, как заправскому угонщику! Пришлось несолоно хлебавши вернуться к своему владению. А что она, собственно, ки¬пит? Кто тут виноват, кроме нее самой? Уж во всяком случае, не бедный Тримейн... Правда, бедная-то, скорее, она. И почему она начинает кипеть при одной мысли о нем? А тут еще неприятное ощущение: мок¬рая рубашка липнет к телу...

Проблему, однако, придется решать. Со¬сед ее, видимо, еще возлежит на своем ложе! Вот окно его спальни... Хоть бы какая-то польза от этого соседства: ну, спустился бы, что ли, помог ей... О чем это она думает? Опять несправедлива к этому человеку: Хантер Тримейн наверняка всю жизнь усиленно трудился, чтобы достичь такого положения в обществе, — имеет полное право отдохнуть хотя бы в воскресенье! Все время у нее эти переходы — то ненависть к соседу, то не¬истовое желание быть к нему справедливой. Ох, а она еще в таком виде! Спальни у него две, наверняка он спит в большой...

Беспокоить его ужасно не хочется, но ведь у него есть стремянка, она была увере¬на, видела! Что еще? Протопать в мокрой, липкой ночной сорочке полмили до деревни и сдаться на милость местного полицейско¬го?..

Дождь припустил еще сильнее. Она от¬крыла было рот, чтобы позвать Тримейна, как вдруг внезапное воспоминание молнией пронзило мозг: его субботняя гостья! О Гос¬поди! Очень возможно, и теперь он в доме не один и как раз... Волосы ее промокли на¬сквозь, она в ночной рубашке... А, черт его побери! Что ей остается делать...

— Триимейн! Мистер Тримейн! — воз¬звала Пернел в полном отчаянии.

Безмолвие было ей ответом.

— Мистер Триимейн! — снова заорала она, подождала немного и опять: — Мистер Тримейн! Ха-антер!

Как же она его ненавидит: спит, спит мертвым сном... Обессиленная, девушка тупо уставилась на свои размокшие шлепанцы: сквозь них игриво проглядывала галька гра¬вийной дорожки.

Первый камешек, брошенный в окно его спальни, не возымел никакого действия. За ним последовал второй, третий, четвертый, пятый... Никакого ответа! Будь он неладен, этот соня! Выбрав камень побольше, она изо всех сил швырнула его в окно. Тр-рах — стекло разлетелось вдребезги... В ужасе гля¬дела Пернел на плоды своих трудов, когда в окне внезапно показался Тримейн с обна¬женной грудью и мокрыми волосами — явно выскочил только из-под душа. Зашел, навер¬но, в спальню из ванной, а тут осколки стекла сыплются, извольте радоваться!

Не без усилия Пернел оторвала взгляд от широкой, поросшей волосами груди — и встретила холодный взор.