- Как называется?- спросила Глафира Семеновна.

Он назвал сласти по-испански. Она повторила название, но тут-же и забыла. Подражая капитану, который заедал пряниками шампанское, она принялась их усердно кушать.

Представление на эстраде все еще не начиналось, хотя у артисток за столиками изредка звякал тамбурин, раздавались два-три удара кастаньет. Дамы доедали груши, запивая их водой. Мужчинам гарсон подал вторую бутылку вина, и один из них в белых чулках, в длинных серьгах и повязанный красным платком, быстро начал разливать вино по стаканам, плеснув и одной даме вина в протянутый ею стакан с водой.

- Что-ж представление-то не начинается?- спросил Николай Иванович, кивнув на эстраду.

- Антракт,- отвечал капитан, прожевывая пряник, и видя, что все внимание Николая Ивановича было устремлено на женщин, находящихся на эстраде, обнял слегка Глафиру Семеновну за талию.

Она вспыхнула, но не от гнева, а от удовольствия и тихонько отвела его руку.

На эстраде один из мужчин настраивал гитару. Официанты убрали два маленьких стола и поставили только один большой. Одна из дам в желтом коротком платье напяливала на руки черныя перчатки до локтей.

LXXXIII.

Раздались звуки пианино на эстраде встрепенулась, оправляя на себе коротенькую голубую юбку, полная женщина средних лет, с необычайно развитыми икрами и в белокуром парике. Довольно грузно подошла она к краю эстрады, поклонилась, ухарски подбоченилась и изрядно сиповатым голосом запела французские куплеты.

- Француженка?- воскликнул Николай Иванович.- Ну, этого добра-то мы и у нас в Петербурге каждый день в десяти местах видеть можем. Мы поехали и думали, что будут испанские танцы.

- Сси, сси...- подхватил капитан.- Танц будет. В этом кафе перви дамы от танц.

Голубая француженка пела самые заурядные куплеты, жестикулируя и руками, и ногами, посылая направо и налево летучие поцелуи публике. Полнота ея, очевидно, нисколько ей не мешала: она подпрыгивала и исправно поднимала ноги почти под прямым углом. Когда она кончила петь, публика проводила ее сдержанными аплодисментами.

На смену голубой француженки выступила тоже француженка, брюнетка в желтой юбке с черными кружевами. Эта была помоложе. Опять подобные-же французские куплеты, при чем вместо припева желтая француженка трубила на губах и маршировала по военному. Куплеты ея больше поправились, чем первой француженки. Когда она трубила на губах, то публика ей подтрубливала, но по окончании проводила и ее очень сдержанными хлопками.

- Патриотизм... Мы не лубим французи...- заметил капитан.

- Видели уж мы этот ваш патриотизм в магазинах,- отвечал Николай Иванович.- От нас отворачивались, когда мы только спрашивали испанских приказчиков: парле ву франсе.

- И никто не хотит учить французска язык.

- Как вы-то, Иван Мартыныч, выучились по-русски? Почему вам захотелось учиться нашему языку?- спросила Глафира Семеновна.

- О, я, как офисье от моря, получил за это капитан.

Капитан ткнул себя пальцем в грудь и показал на свои мишурныя бляшки на плечах.

На эстраде, между тем, испанские танцоры приготовлялись к танцам. Один из них перебирал струны гитары, другой позвякивал кастаньетами. Позвякивала тамбурином и одна из танцовщиц. Все три танцовщицы были также не молодыя женщины, очень тощия, с длинными лицами, но не набеленныя и не нарумяненныя и своею природной смуглостью резко отделялись от раскрашенных француженок.

- Почти уж старушки Божии,- заметил капитану Николай Иванович.

- Хороши, добри танцовка не может бить молода женщин,- отвечал тот.

- Отчего?

- Практик надо иметь, большой практик.

Но вот зазвучала гитара. Игралась старинная качуча. Одна из танцорок, полузакутанная в черный кружевной шарф, выступила вперед и стала в такт звякать кастаньетами.