— Честность, неподкупность, скромность и целомудрiе. Когда ты получишь власть и власть огромную, а съ нею и средства, когда однимъ росчеркомъ пера ты будешь сыпать миллiонами — какъ легко искуситься. Какiе соблазны обступятъ тебя… Банкеты въ твою честь со льстивыми, неискренними речами. Встреча толпою. Крики ура… На рукахъ тебя будутъ носить изъ автомобиля въ залъ и изъ зала въ автомобиль… Цветы… Подношенiя на память… Рукоплесканiя и восторги толпы на каждое твое умное и неумное слово… И женщины… Прекрасныя женщины съ блестящими восторгомъ, влюбленными глазами, готовыя отдаться тебе только потому, что ты вождь, что ты можешь казнить и миловать. Сколько великихъ людей споткнулось на этомъ. Сколько разменяло свою силу, свою власть на объятiя женщины. Забыло въ нихъ долгъ. Библейскiй разсказъ о Самсоне никого не научилъ. А вотъ тебя я знаю. Изучилъ я тебя, и знаю: тебя ни женскими чарами, ни банкетами, ни лестью не купишь и долгу своему ты не изменишь. И потому я тебе верю, какъ самому себе.

Ранцевъ хотелъ что то возразить, но Немо рукою коснулся его рукава и продолжалъ:

— Знаю твою скромность… Молчи… Нужна вождю и храбрость, и какая!.. По нынешнимъ то обстоятельствамъ совсемъ необыкновенная. Войти одному безъ всякой охраны въ бушующее солдатское море и движенiемъ руки и обаянiемъ своей храбрости остановить и прекратить начавшiйся бунтъ… Помнишь… Детство… и эта наша песенка:

— Моею всегдашнею мечтою было и осталось — умереть по солдатски.

— Ну, вотъ видишь. Я въ тебе не ошибся… Потомъ бодрость. Вотъ будемъ мы все умирать отъ голода, зноя, изнеможенiя, усталости, а ты, вождь, съ шуткой на устахъ, точно тебя эти лишенiя и не коснулись. Двужильный… Помнишь: Сенъ Готардъ и Суворова.

— Конечно, помню.

— Какъ онъ: — «ройте мне могилу»… Чудо богатыри, непрiятель отъ васъ дрожитъ… Победимъ и горы, и природу победимъ… Всехъ победимъ… Никакого унынiя, ибо все на тебя будутъ равняться. Я видалъ тебя полъ года назадъ, когда ты пришелъ ко мне со своимъ горемъ. Я знаю, какую тяжелую драму ты пережилъ, чемъ пожертвовалъ, а бодрости не утратилъ… Въ тотъ вечеръ я оценилъ тебя. Ты настоящiй офицеръ!… Офицеръ — съ большой буквы! И все въ тебе офицерское. И потому ты достоинъ быть и вождемъ… Кого я другого такого найду, кому бы могъ верить, какъ самому себе?

— Но… Ричардъ Васильевичъ… Умъ, образованiе?… Какiя мои знанiя? Я же отлично понимаю, что та война, которую ты готовишь, не конныхъ атакъ потребуетъ, но какихъ то сверхчеловеческихъ знанiй… У меня же никакихъ… «Видъ веселый, но безъ улыбки»… Рубить, колоть, скакать — вотъ и все мои знанiя.

— Въ твоихъ словахъ и ответъ, годенъ ли ты? Ты сказалъ: — моя война потребуетъ сверхчеловеческихъ знанiй. А если они сверхчеловеческiя, то и недоступны человеку, по крайней мере, одному человеку. И не думай объ этомъ. Эти знанiя — дело спецiалистовъ, ученыхъ. Твое дело сказать, чего надо достигнуть, а какъ это сделать — это уже ихъ дело обсудить и придумать. Ты же выслушаешь ихъ докладъ и скажешь, годится, или нетъ. Кроме того, ты заместитель, а не вождь. Ты приходишь на готовое, на то, что мною сделано и тебе надо только ознакомиться со всемъ моимъ боевымъ аппаратомъ… А главное — въ тебе есть, — ты не согнешься и тебя не сломятъ ни люди, ни обстоятельства.

Капитанъ Немо подошелъ къ одному изъ шкаповъ к досталъ изъ него такой же точно галстухъ, какой былъ и на немъ голубосинiй съ серебрянымъ тонкимъ зигзагомъ.

— Надень на себя и носи, — сказалъ Немо, подавая галстухъ вставшему передъ нимъ Ранцеву. — У насъ нетъ чиновъ, и табели о рангахъ я еще не составилъ.