Юный подмастерье отлично понимал, что Санктафракс и особенно эти маленькие гробоподобные каморки Школы Темноты и Света просто душили молодого капитана воздушных пиратов.

– Да так, один старый манускрипт, профессор, – ответил Каулквейп. – Я нашёл его в Главной Библиотеке, это так захватывающе…

– Зови меня Прутик, – раздражённо ответил тот, а потом добавил уже спокойнее: – Завидую я тебе, Каулквейп.

– Мне, Прутик? Но почему?

– Ты можешь взять свиток, и воображение уносит тебя небо знает куда. Я наблюдал, как ты сидишь тут часами, корпя над каким нибудь куском коры, наполовину изгрызенным древесными мотыльками и червями, будто в трансе. Ты рождён быть учёным, Каулквейп. А я… – он остановился, – я воздушный пират!

Прутик встал, пересёк душный кабинет и, подойдя к окну, настежь распахнул его. Капли холодного дождя падали на его поднятое вверх лицо и стекали по шее.

– Вот где я должен быть, – сказал он, показывая на небо над Санктафраксом. – Вот там. Лететь в небе. Быть капитаном воздушных пиратов. Как мой отец и отец моего отца. Это в крови, Каулквейп, – мне этого так не хватает.

Каулквейп отложил рукопись и поймал печными щипцами вылетевшее полено летучего дерева.

– Каулквейп, – продолжал Прутик, всё ещё пристально вглядываясь в бесконечные воздушные просторы, – ты никогда не слышал, как ветер поёт в снастях, не видел, как земля разворачивается под тобой, будто карта, не чувствовал, как ветер играет у тебя в волосах, когда летишь по небу. Если бы ты всё это испытал, ты бы понял, какое это несчастье – быть втиснутым в этот тесный убогий кабинетик. Я чувствую себя точно птица, которой подрезали крылья.

– Я люблю Санктафракс, – ответил Каулквейп, – я люблю его башни, его улочки, Главную Библиотеку и этот тесный кабинетик тоже. Но если бы не ты, меня здесь не было бы. – Он опустил глаза от внезапно накатившего смущения. – И я последовал бы за тобой повсюду, даже… – он указал в открытое окно, – даже туда, в открытое небо.

Прутик вздрогнул.

– Были другие, кто тоже последовал за мной туда, – тихо ответил он.

– Твоя команда? – спросил Каулквейп.

– Моя команда, – грустно прошептал Прутик. Сейчас он видел их всех очень ясно – разношёрстная, но верная компания, которую он собрал: плоскоголовый гоблин, душегубец из Дремучих Лесов, древесный эльф, водяной вэйф, Каменный Пилот, толстолап и очкастый рулевой. Все они верили в него, пошли за ним в открытое небо – и погибли там. – Я не знаю как, но я погубил их всех, Каулквейп. Видишь, как опасно доверять мне.

– А ты уверен, что они мертвы? – спросил Каулквейп.

– Конечно мертвы! – раздражённо ответил Прутик. – Как они могли выжить?

– Но ты то выжил, – заметил Каулквейп.

Прутик замер, как громом поражённый.

– … Я имею в виду, ты видел, что с ними произошло на самом деле?

– Видел? – переспросил Прутик. – Я не помню!

– А ты помнишь хоть что нибудь из того рокового путешествия в открытом небе? – поинтересовался Каулквейп.

Прутик понурил голову.

– Нет, – хмуро признал он.

– Тогда откуда же ты знаешь, что они мертвы? – настаивал Каулквейп. – Сколько человек было на борту «Танцующего на Краю», когда вы отправлялись в путь?

– Вместе со мной восемь, но…

– А Профессор Темноты видел, как восемь падающих звёзд пролетели в небе, – выпалил Каулквейп.

Прутик нахмурился:

– Каулквейп, что ты там такое говоришь?

– Я и так проговорился, – запнулся Каулквейп.