площадка, окруженная народом; здесь собралось человек сто пятьдесят,

немалое число по местным масштабам. Восемь стражей тинга обкладывали

площадку вязанками хвороста, а рослый мужчина в коричневой одежде, судья

Харальд, следил, чтоб хворост был разложен точно по кругу. За кольцом

людей и огромных лохматых псов, столпившихся вокруг будущего ристалища,

просматривались море и причалы у берега, а за ними - шесть рыболовецких

посудин различной величины, от небольшого баркаса до вместительного

парусника. Над ними, прочно привязанный к стволу могучего бука, реял

"Вашингтон" - будто серо-голубая тень на фоне бирюзового неба. С другой

стороны, за домами хольда, к горам тянулась долина, заросшая пальмами,

дубами и деревьями бнан; где-то в дальнем ее конце каждые полчаса взлетал

в воздух водяной фонтан, а каждые двенадцать минут - еще один, поменьше.

Картина была чарующей, и Иеро невольно подумал, что любой человек, чьи

предки жили здесь пять или больше тысячелетий, должен испытывать тоску

и горечь, расставшись с этим местом. А также гнев, если расставание

случилось не по доброй воле.

       По обоим краям помоста были расстелены мягкие шерстяные

ковры, связанные с большим искусством; там, где сидели Иеро с братом

Альдо и прилег на травке Горм, ковер был белым, а с другого края

громоздилась целая залежь подстилок, розовых, голубоватых и серебристых.

На них, опираясь на локоть, расположился Олаф Торвальдссон, крупный

тучный мужчина за пятьдесят, с отвислыми щеками, квадратным подбородком

и маленькими хитрыми глазками; в его левом ухе поблескивала золотая

серьга. Рядом с Олафом, подчеркнуто не смешиваясь с толпой, стояли его

сыновья, десятков шесть или семь молодцов от тридцати до семнадцати;

все - при оружии, в нарушение законов тинга. Хоть матери у них были

разными, каждый унаследовал от Олафа пару фамильных признаков - мощную

угловатую челюсть и хитрый взгляд исподлобья. Перед этой группой - не

толпой, а, несомненно, боевым отрядом - маячил мощный обнаженный торс

Гунара. Он то вращал руками, то сгибал и разгибал их, разминая мышцы.

       - Крепкий парень, - прошептал старый эливенер, склонившись

к Иеро. - Нелегко придется Сигурду!

       - Бог на его стороне, - отозвался священник.

       - Знаешь, сынок, есть старая, старая пословица... - Брат Альдо

погладил бороду, озирая копья и секиры в руках сыновей Олафа. - Смысл

ее примерно таков: Бог на стороне больших батальонов.

       Иеро искоса взглянул на старика.

       - Что такое батальон?

       - То же самое, что стая у ваших Стражей Границы.

       - Эти парни не выстояли бы против стаи и пяти минут, - заметил

Иеро. - Даже против роя.

       - К сожалению, мой мальчик, у нас нет ни того, ни другого.

Четверо бойцов, считая с Гимпом, один очень юный медведь и один

бесполезный старик, не любящий кровопролития.

       - Не клевещи на себя, отец мой. - Священник на секунду

замер, прикрыв глаза и сканируя окружающее пространство, потом

спросил: - Если дойдет до схватки, ты сумеешь сдержать собак?

       - Собак - несомненно, - кивнул старый эливенер. - Но только

сдержать. Не хотелось бы мне натравливать их на людей, даже на таких,

как эти. - Он снова покосился на сыновей Олафа.

       Кажется, отголосок этой мысли долетел до Горма.