придирчиво измерил шагами диаметр площадки, загибая пальцы и что-то

бормоча под нос. Следившая за ним толпа казалась на редкость мрачной

и молчаливой - то ли островитяне вообще были неразговорчивы, то ли их

угнетало присутствие колдуна. Но Иеро заметил, что среди собравшихся

на тинг нет ни детей, ни женщин, ни молодежи, только зрелые мужчины и

старики. Похоже, никто не хотел рисковать своей семьей, и в то же время,

повинуясь обычаю, люди явились сюда безоружными, если не считать посохов

и коротких кинжалов. Мечи, секиры и копья были только у стражей тинга -

и, разумеется, у семейки Олафа.

       Сигурд стоял слева, шагах в двадцати от священника, уже

обнаженный по пояс, и мастер Гимп что-то втолковывал ему, то и дело

приподнимаясь на носках, чтоб дотянуться до уха рослого северянина.

Мускулатура была у него не такой впечатляющей, как у Гунара, но

горевший в глазах огонь подсказывал, что враг не уйдет из круга живым.

Над плечом Сигурда маячило бледное, без кровинки, лицо Рагнара, рука

которого то и дело тянулась к ножу. За ним застыли трое судей тинга:

старая сморщенная Кристина, рыжеволосый бородатый Хальфдан и Снорри

Хромец, оказавшийся щуплым сорокалетним мужчиной, припадавшим на

левую ногу. Время от времени Снорри поглядывал на Иеро, будто

спрашивая, все ли в порядке, и тут же переводил взгляд на голубоватую

тушу "Вашингтона", чуть заметно колыхавшуюся под легким бризом.

       Дирижабль был еще одним свидетельством силы пришельцев с

запада, явившихся не на большом корабле и без отряда воинов, зато

фантастическим, необъяснимым способом - по воздуху! Зрелище воздушного

корабля, парившего над берегом, как бы подтверждало ментальную мощь

Иеро, вызывало доверие и надежду. Разве мог человек, прилетевший в этом

чудесном судне, хоть в чем-то уступать Олафу Торвальдссону? Разумеется,

нет; он был по крайней мере таким же сильным чародеем и, вероятно, имел

более грозного божественного заступника, чем Один, Тор и злобный Локи.

Священник заметил, что и другие мужчины в толпе посматривают на дирижабль,

а сыновья Олафа не только глядели, но и шептались. Лица их с каждой

минутой мрачнели, и было заметно, что "Вашингтон" внушает им

неуверенность и страх.

       Стражи поднесли Харальду две секиры с широкими блестящими

лезвиями, и по толпе впервые пробежал легкий шелест голосов, признак

волнения. Секира - не меч; мечом можно ранить, оставить царапину, но

удар секиры беспощаден и кончается смертью или тяжким увечьем. Вид

оружия уже подсказывал, что поединок будет смертельным. Впрочем, никто

не ожидал иного, помня о нанесенных Сигурду обидах.

       Харальд, стоя посередине круга, поднял оружие вверх.

       - Сигурд, сын Бьярни, вызывает на смертный бой Гунара, сына

Олафа. Ответит ли Гунар на его вызов?

       - Ответит! - донеслось с другого конца помоста. - Ответит,

и выпустит ублюдку кишки!

       - Тогда подойдите ко мне, возьмите оружие и бейтесь. Один

и Тор смотрят на вас, воины!

       - Я верю в другого бога! - прорычал Гунар, перепрыгивая через

вал из вязанок хвороста. - Локи пошлет мне победу!

       Он вырвал секиру из руки Харальда. Тот отступил, протянул

боевой топор Сигурду и махнул стражам:

       - Поджигайте!

       И в этот момент раздался негромкий уверенный голос Олафа.