– А какое отражение это могло бы найти в мировой литературе! Два благородных дома – Змеи и Мангуста – заклятые враги, разумеется… Сцена первая: входят прелестная девушка‑змея и живой энергичный юноша‑мангуст…

– Глория и Альф – две слившиеся звезды! – воскликнула она. – Слушай, мне прямо‑таки видится трагическая сцена в гробнице, когда ты насильно открываешь мне рот и пытаешься поранить себе губы моими ядовитыми зубами. И смертельный поцелуй этот длится бесконечно долго, пока аудитория не осознает, что ты лежишь со мною рядом мертвый. А я, проснувшись всего лишь на мгновение позже, подношу руку к губам и сама себя кусаю…

– Так у тебя действительно есть ядовитые зубы? Она засмеялась свистящим смехом, переходящим в шипение.

– Альф! Да ты весь побледнел, дорогой! Позволь же своей милой иметь хоть какие‑то секреты, а если тебе следует ее бояться – так бойся же ее!

Ее зубы впились мне в ухо. Я поморщился.

– Я ведь всегда был добр к тебе, не правда ли?

– Пока что да, – сказала она.

– Надеюсь, ты не просто подчиняешься приказу присматривать за мной, а?

– Мы давно уже перешли те границы, что были определены для меня приказом, – заметила она. – Сперва, правда, меня это немного беспокоило… но какого черта! Я же все равно выполняю данное мне поручение – так или иначе. Поцелуй же меня, человечек!

И уже через несколько минут стакан на столике у кровати зазвенел от ее страстных ультразвуковых воплей.

Я сидел в постели, со всех сторон обложенный подушками, и потягивал cappuccino, не имея ни малейшего представления о том, сколько прошло времени.

– Между прочим, – сказал я Глории, – когда я упомянул о змее Уроборосе, ты сделала какой‑то странный жест и пробормотала: «Великий предок». С чего бы это?

– У всякого народа свои тотемы, свои боги или богини, – сказала она.

– Покровительница Адама – кошка Баст, египетская богиня радости и веселья. А мы считаем себя потомками – по крайней мере, духовными – этого первопредка. Все началось, насколько я знаю, вместе с зарождением видов и во имя того, чтобы у каждого нового поколения не прерывалось ощущение континуума, непрерывной связи настоящего с прошлым. Так, по крайней мере, принято считать. Однако старинные мифы и легенды успели претерпеть столько всяких изменений и порой так искажены…

– Но ведь каждому из ваших народов, должно быть, понадобились тысячелетия, чтобы оформиться как вид и достигнуть такой численности, чтобы иметь возможность создать и развить собственную культуру. Или я не прав?

– Ну да, конечно! Ты прав. Хотя культуры наши развивались очень быстро после того, как каждому из народов было предоставлено собственное жизненное пространство. Некоторые виды, разумеется, смешивались, а стало быть, пересекались и их жизненные пути. И все же наличие собственного мира, имеющего конкретные границы, очень помогало.

– И все равно – для такого процесса времени требуется немало! Да еще и ваша невероятная продолжительность жизни… Кроме того, ты и сама говоришь, что культуры эти зародились в очень далеком прошлом. Значит, вы явились сюда совсем не из двадцать пятого века?

– Ну конечно!

– Я догадывался! И эта меняльная лавка с ее загадочной способностью исполнять любые желания тоже свидетельствует о невероятно высоком уровне развития, который для меня, например, граничит с магией… И все‑таки объясни мне, какова цель столь значительного увеличения числа различных видов? Результатом какой программы явилось происхождение и твоего народа?

– Сперва мы были полезны всего лишь для решения различных конкретных проблем – например, на только что открытых планетах.