– Может быть, остальные не отказались от обязательств по отношению к вам, – с трудом сдерживаясь, возразил я. – Именно потому, что вы сбежали от людей, которые в вас нуждались, и…

– Ох, вы думаете, что я сбежала потому, что Аарон Валаам Дар Мопин так поступил с нами по причине своего безумия?

– Вы были бы не первая, – сказал я ей, упрямо пытаясь заставить ее усомниться ей же на благо. – Вся эта враждебность, возникшая по милости этой кутерьмы…

– Враждебность? –  не дала она договорить мне, – то, что произошло в Аутбаунде? Враждебность?

Я  сжал губы. Другие упали на колючки, и колючки впились в них и не дали им упасть…

Я уверен, что все было гораздо хуже в Бриджуэе. В особенности для молоденькой девушки…

Она пристально посмотрела на меня.

– Зато я сомневаюсь, чтобы это было вам понятно. Тем более, что вы смотрите на все из такого изолированного и прекрасно охраняемого места, как «Группа Карильон». Ох, да не смотрите на меня так изумленно – мне известно, на чьём я корабле. Я же не жила в пещере все эти годы. И не в резервации для Смотрителей. – Она сердито дернула головой. – И прежде, чем вы заведёте разговор о предательстве веры, вам следовало бы вспомнить, что и вы тоже не совсем в вашем поселении. Во всяком случае, не очень долго, фактически всего несколько лет.

Во мне шевельнулись раздражение, гнев и болезненное ощущение своей беспомощности. Разумеется, она замечала всё: манеру говорить, жестикулировать, да тысячу иных признаков, указывавших на мое долгое отсутствие в поселении Смотрителей, будто все это запечатлелось у меня на лбу.

За одиннадцать лет, проведенных вне дома, я вдруг разучился, позабыл, как вести себя при общении с другими Смотрителями, и то, до какой же степени можешь быть беззащитным в своей обнаженности перед этим всевидящим взглядом.

Я чуть было не повернулся и не бросился из этой каюты‑камеры, но сдержался. Да будут благословенны милосердные: и им откроется милосердие…  Возможно, это диктовалось страстным желанием доказать, что я не пустозвон.

– Можно задать вам несколько вопросов о совершенном вами преступлении? – Я все же сумел заставить себя произнести эти слова.

– С какой стати? – возразила она. – Что, старейшины решили дополнить каким‑то новым ритуалом весь старый репертуар?

Я пропустил ее иронию мимо ушей, поскольку подходящего ответа у меня не нашлось.

– Мне необходимо поговорить с вами. Услышать, что вы по этому поводу думаете… о том, что… произошло.

Она пристально смотрела на меня, и я почувствовал, что постепенно прихожу в замешательство.

– Никто из Смотрителей не погиб. Ни из вашего поселения Кана, ни откуда‑нибудь еще. Вы это хотели узнать?

– И это тоже, – признался я. Ощущение полной наготы моих мыслей не покидало меня.

Я был один на один с ней, безуспешно пытаясь спрятать от ее пытливого взора свои эмоции; но она не только читала их, как открытую книгу, а без всяких усилий с ее стороны схватывала их. Это превращало меня в ребёнка.

– Позвольте узнать, для чего вы пошли на это.

Она смотрела мне прямо в глаза.

– Я на это не пошла.

Секунды три я молчал, прежде чем понял, что не ослышался.

– Я… вы…

– Вы все правильно поняли. Я не убивала.

С минуту я безотрывно смотрел на нее.

– Не… – залепетал я, но слова мои глохли в тишине, как в вате. Я был уверен в том, что очень многое она от меня скрывала. Но всего ей скрыть не удавалось… причем я не мог воспринимать ее как лгунью.

– Не верите мне? – закончила она.