– Ты обречён умереть…

– Хватит! – вырвалось у меня. – Или ты отвечаешь на мои вопросы или можешь и не помышлять ни о каком сотрудничестве со мной и не рассчитывать на поддержку, если и дальше намерен саботировать мои попытки.

– Это не саботаж.

– Пока нет,  это так, – выходил я из себя. – Но они были бы, ведь так? Что именно я должен им сказать?

Ответа не последовало.

– Давай, Джилид, заканчивать всё это, – сдавленным голосом произнес Куцко. – Его уговорами не заставишь снова усесться в кресло, и через несколько минут нас сотрут в порошок.

– Зато у нас в запасе – вечность, – успокоил я его. – Флотилии больше нет – они убираются прочь с Солитэра.

– Что? – переспросил он, вне себя от изумления.

– Они сделали свой выбор, и имя этому выбору – жизнь, – раздельно произнес я, глядя в упор в лицо Эдамса. – Вопрос стоит в том, окажутся ли сами гремучники настолько умными, чтобы последовать их примеру.

Гремучник зашипел.

– Ты выторговываешь себе жизнь?

– Я? Торгуюсь с тобой? – покачал головой я. – Нет. Вся торговля уже завершена. Заключенная сделка выполнена. Пытаюсь тебе доказать, что если ты задумал убить нас, то этим совершенно ничего не добьешься.

– Добьюсь реванша.

– За что? – вскипел я, мне надоела узколобость этого гремучника. – За провал вашего великолепного плана уничтожения нашими руками ваших врагов? Никогда такого не могло получиться, и вам следовало бы это понять ещё очень и очень давно. Ведь люди – не какие‑нибудь безмозглые насекомые, которыми вы могли бы запросто манипулировать без каких‑либо последствий для себя – нет, мы способны ненавидеть и бояться, и испытывать отвращение, и неважно, как бы поступили по отношению к вам, в конечном итоге, мы бы все равно вышвырнули вас со Сполла.

Я замолчал, услышав свой голос, сорвавшийся на крик. Оставалось резко выдохнуть, попытаться взять себя в руки, несмотря на усталость, отчаяние и гнев.

– У вас два варианта, – негромко сказал я. – Обрести в нашем лице посредников или, не исключено, надёжных союзников, если убедите нас в том, что вы правы… возможен и другой вариант – мы объединимся с захватчиками в борьбе против вас. Другого не дано.

С минуту неподвижное тело Эдамса плавало посреди рубки. Он был мертв, теперь уже мертв окончательно, даже забравшаяся в него чужая душа покинула его.

– Что происходит? – спросил Куцко.

– Он отправился обсуждать наши предложения с остальными, как мне кажется, – пояснил я.

– Ты это сумел вычислить.

Он одарил меня кривоватой улыбкой, и в его чувствах я, к счастью, не обнаружил ничего, что свидетельствовало бы о том, что он разобиделся на меня, что я держал свои планы в секрете от него.

– Может, я и тугодум, но не конченый же идиот, – сухо сказал он. – Если потребуется, вполне могу быть сообразительным, где надо и схитрить. А вот этого‑то тебе как раз и не хватает.

Я печально улыбнулся ему.

– У нас у всех достаточно большой потенциал прочности. У всех. Даже у Смотрителей, – вздохнул я.

Он хмыкнул.

– Как это блестяще доказал на своем примере Аарон Валаам Дар Мопин.

Аарон Валаам Дар Мопин.

– Вот видишь, и ты о нем знаешь, – сказал я, и мои собственные слова доходили до меня, как будто издалека. – Не было ни одного Смотрителя за последние двадцать лет, который бы так или иначе не пострадал бы по вине этого самого Дар Мопина.