Я глянул вниз, туда, где у подножия скалы остался Куцко, застыв в традиционной для охранника позе.

– Да, наверное. Помните, сэр, я хотел, чтобы в этом участвовали лишь двое – пастырь Эдамс и я.

Он кивнул.

– Значит ли это, что ты с самого начала знал, что гремучники могут отправить тебя туда на верную гибель?

Хоть сказано было скорее убедительным тоном, всё же в этой фразе слышался вопрос.

– Как вы помните, я не стал заострять внимание на этом во время предварительных переговоров, – сказал я. – Наша так называемая дружба с гремучниками – вещь достаточно напряжённая, и мне не хотелось добавлять еще и разногласия, могущие возникнуть, если бы я принялся объяснять, почему же они так на меня сердятся.

– Потому что ты им лгал?

Я покачал головой.

– Потому что у них на уме была ещё одна схема, построенная на уверенности в том, что я не вступлю в контакт с захватчиками.

Он помрачнел.

– Но ты ведь уже сумел доказать им, что захватчики должны остаться в живых.

– Нет, сэр, – сказал я с горечью. – Всё, что мне удалось им доказать, это то, что лишь некоторые  из них могут остаться в живых.

Он долго‑долго молчал, а потом тихо выругался.

– Ты прав, – мрачно согласился он. – Абсолютно. И всё, что они хотели делать – это лишь прикидываться, что сотрудничают с нами – проводят тягачи с астероидами согласно расписанию допускают ошибки, и один‑другой астероид пролетает мимо цели.

Я кивнул, это показалось мне очень правдоподобным и вызвало холодный пот.

– Потом мы бы не сумели ничего изменить, случись такое. И поскольку большая часть захватчиков осталось бы невредимой, нам пришлось бы подобру‑поздорову убираться с Облака – иначе уцелевшие смогли бы перескочить на траекторию Мьолнира и сообщить своим собратьям, что произошло.

– И это произошло бы ещё до того, как мы смогли бы себе уяснить, что мы втянулись в состояние самой настоящей войны с ними! – произнес пораженный лорд Келси‑Рамос и снова выругался, на сей раз погромче. – В той самой, которую мы так успешно начинали.

Охвативший его гнев я воспринимал почти как волну жара.

– Был бы очень обязан вам, сэр, если бы наш разговор остался между нами, – предупредил я. – Строго говоря, не существует веских доказательств, что они реально замышляли.

Он чуть не враждебно взглянул на меня.

– Да как же забыть – ты же не веришь в такие сильные чувства, как гнев, злоба и ненависть? Даже тогда, когда они вполне реальны.

И если враг твой страдает от голода, дай ему поесть…

– …Нам ведь работать с ними, – негромко напомнил я ему. – До тех пор, по крайней мере, пока не откажемся от Солитэра. Прошу помнить и о том, что у нас до сих пор нет ясного представления о сути конфликта между гремучниками и пришельцами… не говоря уже о последствиях, которые могли бы быть для гремучников, если бы они проиграли эту битву.

Медленно, но неотступно, гнев его угасал.

– Да‑а, – протянул он. – Будь эти гремучники хоть трижды честными, это нисколько не должно уменьшать бдительность Патри по отношению к ним. Кроме того, не мешает иметь что‑то такое, что при случае можно будет противопоставить козням.

– Очень вам благодарен, сэр, за всё.

– Не стоит меня благодарить, – фыркнул он. – Всё это секрет, тайна, до поры до времени. Однажды я попытаюсь использовать это против них. – Осторожно, стараясь не поскользнуться на гладкой и сырой поверхности скалы, он поднялся на ноги. – Кроме того, сейчас не дело транжирить время.