– Но почему? – спросил я.

– А как вы думаете? – раздраженно перебил он меня. – Потому что они не желают, чтобы их мир превратился в инкубатор для выращивания зомби, вот почему.

Дело обстояло несомненно так, наконец, я это, хоть и задним числом, но понял. Нужно быть идиотом, чтобы не понять это сразу же. Если что‑то происходило с зомби на корабле, то жители Солитэра как можно больше подходили в качестве потенциальных зомби для замены. Может быть, они даже слишком хорошо годились для этого… и я отлично понимал причины для беспокойства коренных колонистов.

– Этого никогда не произойдет, – настаивал Рэндон. Но за его уверенностью все же скользило сомнение. – Патри никогда не позволят, чтобы Солитэр превратился в питомник по разведению зомби.

– Попытайтесь убедить в этом жителей Солитэра, – не соглашался Айкман. – За последние два десятилетия возникло по меньшей мере с десяток ситуаций, которые угрожали закону, и если бы хоть одно такое нарушение было допущено, то оно могло бы создать опасный прецедент.

– Насколько я понимаю, они не уступили? – спросил Рэндон.

Айкман натянуто улыбнулся.

– Один из кораблей имел возможность получить с Уайтклиффа замену зомби, но ничего из этого не вышло. В конце концов, они были вынуждены умертвить одного из членов своей собственной команды, чтобы выбраться.

Я был страшно напряжен.

– И жители Солитэра допустили такое? Как же они могли оправдать убийство ни в чем не повинного человека, когда есть такие, которые действительно заслуживали смертной казни?

– Ни в чём не повинного? – усмехнулся Айкман. – А кто же из нас, несчастных и несовершенных, может считаться действительно невиновным? Конечно, это чуть отдает ересью, особенно если вы  меня об этом спрашиваете.

– Все, хватит об этом, – довольно невежливо вмешался Рэндон. Он не желал допускать, чтобы Айкман нокаутировал меня в его присутствии, и я почувствовал, как его напряженность спадала. Может быть, он подумал, что я не стану бомбардировать официальные источники просьбами о помиловании Каландры?

Если он действительно так считал, то ему, увы, пришлось разочароваться.

– Я еще не собираюсь сдаваться, мистер Келси‑Рамос, – заявил я.

Он осторожно поглядел на меня.

– Вот оно что! Как так?

– Внутри системы Солитэра должны находиться сейчас самое малое с десяток других кораблей, сэр. Если кто‑нибудь на борту одного из них совершит какое‑либо серьезное преступление, вероятно, нам стоило бы убедить судебные органы Солитэра передать кого‑либо из них нам.

– В течение двух недель? – с брюзгливым недоверием спросил Айкман. – Где лее, черт возьми, ваши хвалёные мозги, Бенедар? Вы что же, всерьез думаете, что суд способен в течение этого времени вынести смертный приговор?

– Раньше это уже делалось, – холодным тоном напомнил Рэндон.

Айкман бросил на Рэндона такой взгляд, который если и не испепелил Келси‑Рамоса‑младшего, то лишь по какой‑то случайности.

– Я даже не могу объяснить себе, почему я сижу вот здесь и спорю с вами об этом, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Вся эта трепотня не больше не меньше, как досужая забава для умов. Так это или нет, Каландра Пакуин была признана виновной в убийстве, и даже если состоится хоть сотня судебных заседаний, то решение их останется прежним.

– В таком случае, я просто даром теряю время, – заключил я, взывая к своему самообладанию: сталкиваться лицом к лицу с проявлением столь яркой, неприкрытой злобы и не иметь возможности отплатить тем же… – С другой стороны, это ведь моё время, и я – хочу трачу его понапрасну, хочу – нет.