– Не совсем, но неизвестно, если бы…

– Не совсем!  Что значит не совсем?

Рэндон уставился на Айкмана.

– Это означает, что да, их идентификаторы подлинные, но никто из их коллег по службе никогда о них не слышал.

– На этом основании с вами ни один судья разговаривать не станет.

Теперь Айкман чувствовал, что обрел под ногами твердую почву.

– Подлинность идентификаторов – необходимое и достаточное доказательство принадлежности к тому или другому ведомству. – Его губы искривились в усмешке. – А вам известно, какое наказание полагается за создание препятствий таможенным служащим при исполнении ими служебных обязанностей?

Стоявший на другой стороне помещения Секоя откашлялся.

– Наказание, соотносимое с тем, какое получают за попытку саботажа.

Мы все повернулись к нему. В одной руке он держал плащ молодого сотрудника таможни, было заметно, что его изрядно потрепали, а в другой – маленький гибкий прямоугольник, блеснувший в ярком свете.

– Что это? – спросил Рэндон, подходя поближе, чтобы как следует рассмотреть странную находку.

– Точно не знаю, сэр, но похоже на то, что находится внутри шифраторов данных ваших компьютеров. Вот, видите этот номерок?

– Похоже на то, – согласился Куцко, едва взглянув на предмет и снова сосредоточившись на пленниках. – Шифровальное устройство для присоединения к другим системам.

Рэндон смерил задержанных долгим холодным взглядом и повернулся к Айкману.

– Что вы на это скажете, советник?

– Да, – спокойно согласился тот. – Но чем вы сможете доказать, что эти люди явились сюда для совершения акта саботажа?

– А с какой стати у них это? – вопросом на вопрос ответил Рэндон.

Айкман быстро взглянул на таможенников, и тот, что помоложе, уловил намёк.

– Мы пользуемся этим для прочтения образцов стёртых данных на вызывающих подозрение кораблях, – ответил он, голос его постепенно обретал нотки обычного чиновничьего высокомерия. – Образцов, которые мы затем забираем с собой и используем для расшифровки схемы кодирующих устройств.

Рэндон продолжал рассеянно смотреть на них.

– Куцко? – позвал он. Тот пожал плечами.

– Я в этом не очень разбираюсь, сэр. Видимо, следует обратиться к мистеру Шокку. Возможно, он сможет определить, применяется ли это устройство в таких целях.

– Другими словами, – начал Айкман, – у вас нет доказательств, что здесь было совершено или планировалось преступление. Я точно выражаюсь?

Рэндон повернулся к нему.

– Знаете что, Айкман, заткнитесь…

– Нет, сэр, не заткнусь, как вы изволили выразиться, – прошипел он. – Я здесь для того, чтобы следить за соблюдением прав человека на Патри, и я буду выполнять свои обязанности всегда и везде, если у меня возникнут сомнения в том, что они соблюдаются надлежащим образом. А этих двоих вы сейчас отпустите, а если нет, пожалуйста, обращайтесь в правоохранительные органы, официально обвиняйте их в преступлении. В преступлении, напоминаю вам, о совершении которого у вас нет никаких доказательств.

Выпалив все это, он почти бегом покинул комнату, и на некоторое время установилась звенящая тишина. Если судить по настроению Рэндона, я ожидал, что он в любую секунду взорвется яростью, но отец сумел привить сыну очень многие из своих черт, в том числе и выдержку, и сейчас он терпеливо ждал, пока его разум обретет способность контролировать эмоции.

– Бенедар, – призвал он меня. Я судорожно глотнул.

– Он не блефует, сэр. Он действительно знает, что говорит.