Взглянув туда, я увидел странный пейзаж.

– Шеф наземной службы говорил, что здесь почти везде пустыня, помнишь?

– Мне приходилось видеть пустыни, – ответила она. – Это не похоже на них.

Я напряженно следил за пейзажем, проплывавшим на экране. Она была права: здесь присутствовало гораздо больше цветовых оттенков и различий в рельефе, чем в тех пустынях, которые и мне приходилось видеть из космоса.

– Ну… а эта пустыня может обозначать лишь засоленные, непригодные для возделывания почвы, – предположил я.

– Может быть.

Я взглянул на неё.

– Может, тебя беспокоит, что эти халлоа с трудом добывают себе пропитание и не очень‑то горят желанием помогать всяким пришельцам?

Лицо Каландры чуть напряглось. Читать других ей всегда удавалось без особых усилий, но она не очень‑то задумывалась над тем, что иногда роли могут поменяться. Я ощутил вспышку недовольства где‑то глубоко в её душе и через секунду задним числом понял, что я сам думал так же.

– И мне эта мысль приходила в голову, – буркнула она. – А что, это вполне вписывается в образ поведения отсталых обществ. – Она явно ждала моей реакции. – Или поселение Кана – нечто другое?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я, явно сознавая, что мне пришлось бы совсем не по душе такое поселение, в котором меня совсем не ждут.

– Действительно. – Ее голос, казалось, источал презрение. – Религиозные группы, которые удаляются от остального мира и основывают новые поселения для того, чтобы избежать преследования, обычно весьма нетерпимы по отношению к меньшинствам, иногда появляющимся в их среде.

– На Смотрителей это не распространяется… – начал я, но замолчал.

Улыбка огорчения скривила ее губы.

– Это верно, – согласилась она, следуя моей невысказанной мысли.

– Аарон Валаам Дар Мопин в своем Бриджуэе пошел именно этим путём, пока его, в конце концов, не остановили.

Я сжал зубы.

– Никогда нельзя знать, кто каким путем пойдет, – процедил я, прекрасно понимая слабость этого аргумента. – К чему мне выступать в роли защитника Дара Мопина? – Я не могу вспомнить, чтобы меня учили этому в Кане, – ответил я, возвращаясь к предмету спора. – Но я не стал бы думать, что халлоа здесь уже настолько долго, что успели позабыть собственные проблемы, связанные с нетерпимостью.

Она нерешительно пожала плечами.

– Думаю, что скоро мы всё узнаем, – сказала она, кивнув на дисплей. – Мы почти прибыли.

Процесс снижения и посадки прошел, как ни странно, без сучка и задоринки, особенно, если принять во внимание, что автопилот этих «Крикетов» был, наверное, раз в сто несовершеннее того, что имелся на борту «Вожака», да и систем наведения, как в космопорте, как впрочем и самого космопорта, здесь не было. Несколько рывков, толчков, от которых у меня в животе стало нехорошо, затем гул, завершившийся в последнюю секунду характерным, похожим на шлепок, только более громким, звуком, и мы были на поверхности планеты.

Двигатель и все оборудование автоматически отключились. В наступившей тишине мы с Каландрой посмотрели друг на друга.

– Пусть меня хоть завтра казнят, мне все равно, – равнодушно сообщила Каландра. – Но я ни за что больше не сяду ни за одну из этих штуковин.

– Не вижу особого повода для шуток, – буркнул я.

– А я и не собиралась никого веселить. – Она стала резкими движениями отстегивать ремни. – Есть там снаружи хоть какая‑то жизнь?

Найдя кнопку дистанционного управления камерой наружного наблюдения, я включил панорамное обозрение.