окрест. Туда вообще соваться не следует.

Кто вляпается в то густое варево или нанюхается вонищи едкой,  ум-разум

вмиг потеряет. Там даже звери  дикие  чумеют,  а  люди  и  вовсе  в  нелюдей

превращаются.

Потом вожак хлебнул еще браги и  заговорил  о  трудном  своем  ремесле.

Старателя всякий норовит обобрать, полагая его за богатея. А пока что-нибудь

стоящее раскопаешь - лаз трижды завалит, а раскоп пять раз засыплет.  Старые

дома почти все порушило и землей занесло, что уцелели - мхом поросли, в  них

змей и твари противной - чертова уйма, дерево все сгнило, железо проржавело,

пластик потрескался, бумага старая расползлась...

- Будет ныть-то! - хмыкнул дед Кузьма. - Не было бы навара, не  полезли

бы могилы копать.

- Навар есть, - согласился вожак. - Как же без навара. Только могилы мы

не трогаем, упаси Боже! - И он перекрестился.  -  В  жилые  края  вообще  не

заходим, разве что для мены. Ну и золотишко какое найдем, сдаем Правителю, в

обмен, конечно. А захоронения не трогаем. Не-е...

- Да и что там на кладбищах найдешь... -  невпопад  сказал  рыжебородый

старатель, но осекся под строгим взглядом вожака.

- Все-таки вы ребята мародеры, - укоризненно сказал Кузьма.

- А это как посмотреть. - Вожак пожал плечами.  -  Все  мы  в  каком-то

смысле мародеры. После эпидемии одни мародеры  и  остались.  Что  не  успели

растащить,  вода  смыла.  Вот  и  доскребаем  остатки   былой   цивилизации,

растаскиваем уцелевшее, а сами и горшка толком слепить не умеем.

- Ты мои горшки не тронь! -  вдруг  заорал  молчавший  доселе  Николай,

вскочил с лавки, уронив большую кружку с  недопитой  брагой,  и  схватил  за

грудки вожака.

Тот от неожиданности отпрянул назад, ножки табурета под ним поехали,  и

он спиной ухнул на пол. Николай, вцепившийся  клещом,  кувыркнулся  за  ним.

Кинулись разнимать, кто-то в суете смазал одному из старателей по  уху,  тот

не стерпел и полез в драку. Василий раскидал кучу,  утихомирил  драчунов,  а

Николая взял крепко за плечо и велел пойти проспаться. Но гончар  с  пылу  и

спьяну извернулся и хватанул зубами за пальцы старосты. "Ах ты!"  -  взревел

Василий, и в следующий миг Николай улетел  к  стене,  шваркнулся  об  нее  и

затих,  блаженно  улыбаясь.  Тут  женщины  завизжали  и  дружно  взялись  за

дебоширов. Алевтина цапнула бадью с холодной водой и плеснула  в  старателя.

Тот пригнулся - и струя попала деду Кузьме аккурат в лицо.

- Ой, - только и сказала Алевтина.

Все на миг замерли, потом уставились на деда, который набрал воздуху да

от распирающей злобы слова вымолвить  не  мог,  только  рыбой  рот  разевал.

Первый засмеялся кузнец, за ним грохнули остальные.

Потом пили  мировую.  Оклемавшись,  Николай  полез  было  целоваться  с

вожаком артельщиков, но тут пришла жена гончара и погнала его спать.

За ней и другие женщины стали уводить мужиков по домам.

Несмотря на отчаянное сопротивление Сергея, сестры и  его  чуть  ли  не

силком  отволокли  домой.  Словно  маленького!   При   этом   Вера   еще   и

приговаривала, что если не будет слушаться, то они его старателям отдадут, а

те его на корм хрипунам пустят.