Раздался звонок в дверь. Он посмотрел на часы.

– Это мой адвокат, – объяснил хозяйке. – Извините, что пригласил его, не поставив вас в известность.

– Но зачем?

Звонок повторился, и она вышла в прихожую. На пороге стоял Донников.

– Прошу знакомиться. – Пожав адвокату руку, Моцарт представил их друг другу.

– Очень приятно, – недоуменно произнесла хозяйка, жестом приглашая их в гостиную.

– Сергей Валентинович, – заговорил Моцарт, когда все расселись, – у меня к вам просьба. Вот валютный чек на предъявителя, который никому не принадлежит…

Донников надел очки, пробежал по чеку глазами.

– Простите?.. Десять тысяч долларов никому не принадлежат? – улыбнулся недоверчиво.

– Мне прислал его Федор Градиевский за убийство, которого я не совершал. Да и не мог бы совершить.

– Градиевский? – вскинула брови Ковалева. – Но… Градиевский мертв! Он погиб два года тому назад.

– Ошибаетесь. Он и есть тот самый человек, которому я делал операцию в захваченной «скорой». А Луиза Градиевская – моя жена, в убийстве которой меня обвиняют.

Донников переводил растерянный взгляд с Моцарта на хозяйку, понимая, что речь идет о чем‑то важном, но против своего желания воздерживался от вопросов.

– Как же так… Ведь мы с Юрой были у него на похоронах?

– Значит, либо муж скрывал от вас правду, либо он поплатился жизнью за то, что сам узнал ее. Сергей Валентинович, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июня погибла медсестра сто двадцать шестой травматологической бригады Антонина Олейник. У нее осталось двое детей пяти и восьми лет…

– Открыть на них счета? – догадался Донников.

– За вычетом суммы, причитающейся за адвокатские услуги.

– Я готов сделать это без вознаграждения, только вам не кажется, что пора меня посвятить в то, без чего моя защита не может быть эффективной?

– Защита?.. А я не знаю, от кого вы собираетесь меня защищать! Может быть, Инесса Владимировна расскажет об этом?

– О чем я должна рассказывать? – заволновалась Ковалева.

– О том, что связывало вашего мужа с его убийцами. И с убийцами моей жены. Позвольте откланяться! – Моцарт направился к двери.

– Стойте!..

Моцарт остановился. На раздумье Ковалевой потребовалась минута.

– Они ездили куда‑то на Чертово озеро… или на Черное… Где оно – я и в самом деле не знаю.

– Когда?

– В последний раз, по‑моему, прошлым летом.

23

Колеса выстукивали нечто несуразное – по крайней мере, не из Амадея.

«Я пережил тебя на четыре года, – думал Моцарт, – теперь у меня свой путь. Может быть, вот эта железнодорожная ветка – аппендикс магистрали Москва – Рязань – и есть мой via delorosa?»

Он сидел на полу в пустом деревянном вагоне старого образца без дверей и без крыши, провонявшем навозом и хранившем флюиды страха: когда‑то в нем возили на убой коров.

Черное озеро оказалось на карте Рязанской области. Но даже если бы его не посчитали нужным обозначить, Моцарт догадался бы сам: прошлым летом Епифанов заправлял окружным тылом, а значит, имел в подчинении строительные батальоны, и построить дачу на отшибе было для него парой пустяков.

По «аппендиксу» болтались дрезины и сборные составы, цеплявшие по пути все, чему надлежало быть доставленным в отстойники и тупики, похороненным на паровозных кладбищах и отремонтированным в вагонных хозяйствах.