Мысли о доме заставляли ее страдать. Что сейчас думает о ней мать? Вернулся ли отец?

Однако, когда Марта вдруг вспомнила об Оливе, ей стало легче, ведь теперь она знала, что он принц в этом королевстве, и она сможет видеть его. Вот только ей очень не хотелось, чтобы он узнал ее. А он должен непременно ее узнать, лишь только увидит. И этого теперь она больше всего боялась, так как знала – он не станет любить русалку.

Утром следующего дня русалочку снова отвезли на корабль и объяснили, что она будет делать.

– Тебя опустят в воду, и ты должна будешь наполнить эту корзину раковинами- жемчужницами, – говорил ей один матрос, прикрепляя к ее руке широкий металлический браслет, от которого отходила цепь.

– А это зачем? – спросила Марта у него.

– Чтобы ты не сбежала, – пояснил тот, проверяя, достаточно ли прочно соединена цепь с браслетом.

– А разве я могу? – с грустью поинтересовалась русалочка.

– Теперь не сможешь, потому что все, что я делаю, делаю надежно.

После этих слов матрос осмотрел все звенья длинной цепи, а потом дал знак другому, кивнув при этом:

– У меня все готово!

Корабль стал на якорь, проплыв несколько десятков миль от берега.

Пожилой матрос, очевидно, всю свою жизнь выходивший в море, заметил:

– Волны небольшие – это хорошо... Помню, был такой же день или почти такой же, когда мы везли работать ныряльщиков за жемчугом. Было их несколько человек, но на них было жалко смотреть: все такие тощие, бледные с синюшной кожей на лице. Спустили мы на воду шлюпку, потом еще одну, а в каждой по два ныряльщика. Вода была теплая и прозрачная, со дна понимались кораллы, а между ними так и шныряли всякие рыбки, сверкавшие на солнце своей чешуей.

Послушать историю бывалого матроса собрались несколько других, помоложе.

– Так что ж было дальше? – спросил один из слушателей, когда рассказчик сделал продолжительную паузу, то ли вспоминая детали того события, то ли переводя дыхание.

– Я спустил одного ныряльщика на дно, а другого оставил в шлюпке, чтобы тот дожидался своей очереди. Первый ныряльщик, согнувшись, стал выискивать раковины и класть в корзинку с крышкой, привязанную к ремню на поясе. Я же все время держал конец толстой веревки в руках, боясь выпустить его, и наблюдал за ныряльщиком. Тут другой ныряльщик тычет меня своей жилистой рукой в спину и говорит: «Акулы плывут.» Я подергал за веревку, давая понять тому, кто собирал раковины, чтобы он поднимался. Он что-то показал мне, очевидно, что не устал и раковин нашел достаточно, отказавшись меня послушать.

– Ну-у?! Вот дурак! – вырвалось у одного матроса. – Кто же шутит с акулами?!

– Да он не понял, что его отзывают со дна, вот и остался, – вставил другой.

– Все случилось так мгновенно, что я и глазом не успел моргнуть, – продолжал рассказчик, – под шлюпкой образовалось красное пятно, которое стало медленно расползаться по воде во все стороны.

– Схватила она его? – не удержался один из слушателей.

– Схватила, – кивнул рассказчик, тяжело вздохнув. В тот день мы потеряли его и больше не спускали других ныряльщиков на дно, так как акулы продолжали кружить на этом месте.

Отходя, один матрос сказал рассказчику:

– Страшную историю ты рассказал, не ко времени она. Как бы чего с русалкой не случилось.

– Так ведь акулы русалок не трогают. Или как? – занервничал тот.

– Почему это не трогают? – отозвался другой матрос. – Очень даже трогают, только те научились спасаться от них.

– А давайте у самой русалки спросим, – предложил совсем юный матрос. – Смотрите, как она на нас смотрит.

Сидя в бочке, Марте и смотреть было некуда, как только на них.