|
Тем более, что я был торпедистом, а по званию – всего лишь старшина. Если вам необходимо выпустить торпеду, сбросить глубинную бомбу, подорвать мину или провести элементарную проводку, тогда вы можете прямо обращаться ко мне. Но я вряд ли узнаю секстант, даже если увижу его. А такие вещи, как ориентирование по солнцу, по луне или по звёздам, если они вообще существуют, для меня пустой звук. Конечно, мне приходилось слышать такие термины, как девиация, вариация или деклинация, но я лучше разбираюсь в греческом, нежели в них.
У нас есть небольшой ручной компас на спасательной шлюпке, которым я пользовался сегодня, но от него никакого толку. Безусловно, это магнитный компас, но он бесполезен, поскольку мне прекрасно известно, что рядом с географическим Северным полюсом нет никакого магнитного полюса. Он находится бог знает за сколько миль отсюда. То ли в Канаде, то ли на Баффиновой Земле, то ли ещё где‑то. В любом случае, на тех широтах, где мы сейчас находимся, магнитный полюс скорее к западу, а не к северу. – Боцман выпил немного виски и посмотрел на Паттерсона. – Старший механик Паттерсон, мы пропали. – Ну, успокоил, – произнёс Паттерсон, с мрачным видом уставившись на стакан, а затем спросил, без особой надежды: – Может быть, в полдень будет солнце и по нему мы узнаем, где находится юг? – Судя по погоде, мы не сможем в полдень увидеть солнце. Потом, что такое полдень? По нашим часам это отнюдь не двенадцать часов. Представьте себе, что мы находимся в самом центре Атлантики, что вполне возможно, и знаем, в какой стороне юг. Поможет ли это нам найти Абердин, куда, если я не ошибаюсь, мы и направляемся? Хронометру, кстати, капут. Впрочем, это не важно, так как я все равно по нему не смогу определить долготу. И даже если мы сможем сориентироваться в южном направлении, мы не сможем ничего поделать, так как здесь из двадцати четырех часов приходится на ночь, целых двадцать часов, а автоматическая система управления судном вышла из строя, как, впрочем, и всё остальное на этом мостике. Конечно, мы не будем ходить кругами. Ручной компас поможет нам, но мы всё равно не знаем, в каком направлении продолжать движение. – Если хотите знать моё мнение, боцман, я знаю, что не надо делать. Если мы приблизительно представляем себе, где находимся, это как‑то нам поможет? – Может быть, но нам известно только то, что мы где‑то к северу или северо‑западу от Норвегии. Вокруг – ну, скажем, – двадцать тысяч квадратных миль моря. Есть только две возможности, сэр. Капитану и его старшему помощнику должно быть известно, где мы находимся. Если они могут нам это сказать, они наверняка скажут. Я в этом уверен. – Ну конечно, господи! Как мы только сразу же не догадались. По крайней мере, мне это в голову не пришло. Но почему вы сказали «если»? Капитан Боуэн был в состоянии разговаривать всего лишь двадцать минут назад. – Но это было двадцать минут назад. Вы же знаете, как болезненны ожоги. Доктор Сингх наверняка дал им болеутоляющие лекарства, которые иногда просто посылают вас в нокаут. – Ну, хорошо, а вторая возможность? – Штурманская рубка. Мистер Бейтсман что‑то наносил на карту. У него даже в руке остался карандаш. Я пойду туда. Паттерсон скорчил рожу. – Да, лучше вы, чем я. – И не забывайте про Невидимку, сэр. – Паттерсон сунул руку в карман своего плаща и нащупал пистолет. – И о погребальной службе. Паттерсон с отвращением посмотрел на книгу в кожаном переплете. – И куда мне её положить? На операционный стол? – В госпитале, сэр, пустуют целых четыре каюты. Для выздоравливающих высокопоставленных лиц, каковых у нас на данный момент нет. – Ну, хорошо. Тогда встречаемся через десять минут. |
