— Вот это вряд ли, — пробормотал водитель. — Ну, блин, видал ухарей!

Машина рванула с места, словно на раллийном старте.

Решительным шагом Листопад направился к двери с надписью "Травмпункт". Сзади семенила расхристанная Лика.

Стояла ночь с субботы на воскресенье. Советские люди в соответствии с Конституцией отдыхали. Как умели, так и отдыхали. С задоринкой. А потому травмпункт оказался переполнен пробитыми головами и переломанными конечностями. Единственно, в уголке на кресле постанывала беременная женщина с обваренной рукой. Поглаживающий ее муж нервно поглядывал то на снующий медперсонал, то на загадочный плакат напротив — "Курящая женщина кончает раком". Зато остальной народец, судя по всему, подобрался огневой: в воздухе стоял устойчивый запах портвейна "Солнцедар", настоянный на йоде и крепком мате.

— С дор-роги! — дверь распахнулась от удара ногой. В помещение вошел перепачканный гигант с обвисшим на руках телом.

— С дороги! — напористо повторил он, рыком своим разгоняя замешкавшихся.

— Так тут очередь! — блаженствовавший у окна мужичок с рассеченной бровью с внезапной резвостью спрыгнул с подоконника и двинулся наперерез. — Я — первый!

— Шо? Жена сковородкой заехала? — с ходу определил Иван. — И дело: не шкодничай по чужим спальням!

— Да я, может, сам кровью истекаю!..

— Так истеки! Кому ты такой плюган вообще в этой жизни нужен? Я смертельно раненого героя несу! — яростно объявил Листопад, отодвигая пьяного упрямца плечом. — Человек девчонку от изнасилования спас.

Тут все разглядели за его спиной босоногую, растерзанную девушку.

— И как спас! Пулю в упор в живот принял. А не отступился! Очередь у них. За (водкой)колбасой, что ли?! — гигант приостановился, презрительно оглядел смешавшихся людей. Демонстративно принюхался. — Крысы тыловые!

— Где врач?! — потребовал он у выглянувшего на крики крупного, под стать ему самому, усталого мужчины в халате.

Не отвечая, тот подошел, отодвинул вниз веко Антона, что-то определил:

— Заноси и клади на кушетку.

Вернувшись в предбанник, Иван скорбно прижал к себе притихшую Лику:

— Ничего, ничего, девочка! Он выдержит. Он прорвется. Он настоящий. Не то шо эти бытовые разложенцы. Мы ему еще орден дадим.

Глянул на женщину:

— Тяжело?

— Куда хуже, — неприязненно ответил муж. — Если б не ты, уже приняли.

— Скажи, пусть потерпит. Сын, богатырь, родится, Антошей назовете. В честь героя.

Не найдясь, что ответить, тот угрюмо смолчал.

Минут через двадцать в приемный покой вышел врач.

— Ну как, доктор, наш герой? Жить будет? — Иван охватил его за плечи, пытливо заглянул в глаза.

— Будет, будет. В упор, говоришь, стрелял? Что-то я там пули не обнаружил.

— Да ты шо?! От спасибо за новость. Стало быть, все-таки не попал проклятый бандюган. Исхитрился, стало быть, увернуться. В упор и — исхитрился. Вот ведь реакция. Шо значит воинская выучка. Какой человек! Один на тысячу! — Иван восхищенно зацокал, взглядом предлагая окружающим восхититься вместе с ним. — Вы сберегите его, доктор! Для всех для нас. Для всего человеческого общежития!

Ни мало не обращая внимания на наступившую ошалелую тишину, он прижал к бедру заторможенную Лику и направился к выходу.

— Эй, орёл! — окликнул врач.

Иван обернулся.

— Вообще-то молодец, что пробился.