|
-- От таких женщин неизвестно чего ждать, разве что удастся застигнуть ее в каком-нибудь укромном уголке, -- вот как я сейчас застиг вас, и убедительно и серьезно с нею поговорить, вот как я сейчас говорю с вами. Ваша тетушка не постесняется поднять самый страшный скандал: она будет равнодушна к тому, сколь это опасно для меня и в каком положении окажется наш добрейший хозяин. -- Ну хорошо, -- согласилась Флора. -- А как же Рональд? Уж не думаете ли вы, что он неспособен поднять скандал? Вы, верно, еще плохо его знаете. -- А я как раз убежден, что прекрасно его знаю, -- возразил я. -- Просто мне надобно первым заговорить с ним, не дать ему начать разговор, вот и все. -- Тогда подите и поговорите с ним сейчас же! -- умоляюще сказала Флора. -- Вот он -- видите? -- в другом конце залы, разговаривает с девушкой в розовом. -- Но ведь я потеряю место рядом с вами, а я еще не передал вам мои добрые вести! -- вскричал я. -- Нет! Ни за что! И, кроме того, милая, подумайте хоть немного обо мне и моих новостях. Я-то полагал, что гонец, несущий добрые вести, -- всегда желанный гость. И я даже надеялся, что ему немного обрадуются и ради него самого! Подумайте: у меня ведь в целом свете есть только один-единственный друг! Так позвольте же мне остаться подле него. И я жажду услышать лишь одноединственное слово -- так дайте же мне его услышать! -- Ах, Энн! -- вздохнула Флора. -- Ежели бы я вас не любила, отчего бы мне так тревожиться? Я стала совсем трусихой, милый! Представьте себе на минуту, что все приключилось наоборот: вы живете совершенно спокойно, а я в смертельной опасности -- и что бы вы чувствовали? Она еще не договорила, а я уже клял свою безмерную тупость. -- Да простит мне бог, дорогая! -- поспешно молвил я. -- Мне, признаться, и невдомек, что у этой медали тоже две стороны! И я поведал ей все, как мог короче, и поднялся, чтобы разыскать Рональда. -- Вот видите, дорогая, я вам во всем послушен, -- сказал я. Взгляд, который бросила мне Флора, уже был немалою наградой, и, когда я отворотился от нее с таким чувством, будто отворачиваюсь от солнечного света, взгляд этот остался у меня в душе, подобно ласке. Девица в розовом оказалась лукавым кокетливым созданием: она строила Рональду глазки и сверкала белыми зубками, играла плечиками и трещала без умолку. Судя по виду Рональда, он боготворил даже стул, на котором она восседала. Но я был беспощаден. В ту минуту, как он склонился над нею, словно курица над цыпленком, я опустил руку ему на плечо. -- Можно вас на минутку, мистер Гилкрист? -- сказал я. Рональд вздрогнул, круто обернулся и только рот раскрыл от изумления, не в силах выговорить ни слова. -- Да, да, представьте, это я, -- продолжал я. |
