|
И вы еще смеете говорить, что вы на виду у широкой публики! Ну нет, сэр, уж на сей раз вы никого не проведете. Я умолк, перевел дух и погрозил ему пальцем. -- А теперь, мистер Байфилд, потрудитесь меня выслушать. Стоит вам дернуть за эту веревку -- ив мир, отнюдь не склонный к милосердию, спустится безнадежно опозоренный воздухоплаватель. Во всяком случае, в Эдинбурге вам больше не разгуляться. Публике до смерти надоели и вы сами и ваши полеты. Любой скольконибудь наблюдательный мальчишка из толпы мог бы вам это подтвердить. Вам угодно было закрывать глаза на эту голую, неприкрытую истину, но в следующий раз при всем вашем тупом тщеславии вам волей-неволей придется это признать. Напоминаю: я предлагал вам двести гиней за гостеприимство. Теперь я удваиваю плату при условии, что на время полета я становлюсь владельцем шара и вы будете управлять им так, как я того пожелаю. Вот деньги, из них вы должны возвратить мистеру Овценогу его пять фунтов. Лицо Байфилда все пошло пятнами, под стать его шару, и даже цвета почти не отличались -- синеватый и красно-бурый вперемежку. Я задел его больное место -- самомнение, и он был глубоко уязвлен. -- Мне надобно подумать, -- пробормотал он. -- Сделайте одолжение. Я знал, что он уже сдался. Мне вовсе не нравилось оружие, к которому пришлось прибегнуть, меня оправдывало лишь то, что дела мои были из рук вон плохи. Я с облегчением поворотился к остальным. Далмахой сидел на дне корзины и помогал Овценогу распаковывать ковровую сумку. -- Здесь виски, -- объявил маленький ростовщик, -- три бутылки. Супруга моя сказала: "Александр, неужто там, куда ты едешь, не найдется виски?" "Конечно, найдется, -- сказал я. -- Но я не знаю, хорошо ли оно там, а ведь путь не близкий". Понимаете, мистер Далмахой, предполагалось, что я проедусь от Гринока до Кайлз оф Бьют и обратно, а потом вдоль побережья в Солткотс и на родину Бернса. Я велел ей, коли уж непременно понадобится что-нибудь мне сообщить, адресовать письма до востребования почтмейстеру Эра. Ха-ха! Он умолк и укоризненно поглядел на бесстрастное лицо Далмахоя. -- Просто небольшая игра слов, знаете ли, -- пояснил он. -- Эр -- Аэро -- Аэростат... -- Лучше бы уж в таком разе Шара, -- не сморгнув глазом, отвечал Далмахой. -- Шара? Черт побери, грандиозно! Грандиозно! Только она ведь никак не ждет, что я окажусь на шаре. Потом он потянул меня в сторонку. -- Ваш друг -- отличный спутник, сэр, и манеры весьма благородные... только иной раз, если можно так выразиться, чересчур непонятлив. К тому времени руки мои онемели от холода. Мы неуклонно поднимались все выше, и термометр Байфилда показывал тринадцать градусов. Я выбрал из груды на полу плащ поплотнее, а в кармане мне посчастливилось обнаружить пару подбитых мехом перчаток. Потом я склонился над бортом корзины, желая взглянуть на землю, однако же искоса поглядывал на Байфилда, а он грыз ногти и старался держаться от меня подальше. |
