– Все правильно, – прервал вдруг Озеров. – Вот кусок священной плиты громовых духов, о которой говорил умирающий сторож.

В руке Аркадия заискрился большой осколок блестящего кристалла.

– Так я и думал, – продолжал Озеров. – Это то же вещество, которое Жора нашёл в расщелине базальтового плато. Ты понимаешь, что это значит, Батсур?..

– Но ведь это не минерал… – вскричал молодой монгол, рассматривая переданный ему Аркадием осколок, – это…

– Конечно, это обломок какого‑то прибора… Вот тебе и конденсация солнечной энергии черным базальтовым плато.

– Здесь высечена надпись, – сказал Батсур, указывая на постамент статуи.

Аркадий осветил причудливые письмена лучом электрического фонаря.

– Надо обязательно прочитать её, Батсур. Здесь лежал осколок этого удивительного вещества. Надпись, вероятно, относится к нему.

– Это по‑китайски, – пробормотал Батсур, водя пальцем по иероглифам. – Почти ничего не понимаю… Что‑то о тайне Гремящей расщелины, о громовых духах Адж‑Богдо. Придётся перерисовать и сфотографировать. Потом переведём.

Пока Батсур копировал надпись, Озеров и Жора, помогая друг другу, взобрались на плечо Великого Ламы.

– Наверху в стене зала такие же “бойницы”, как и в подземелье монастыря, где жил старик‑монгол! – крикнул сверху Аркадий. – Вероятно, все эти подземелья некогда служили для одной цели. И, судя по ориентировке, “бойницы” направлены… в сторону базальтового плато. Неужели и отсюда можно было наблюдать пляску громовых духов над Адж‑Богдо?

– Знаешь, Аркадий, – сказал Батсур, когда Озеров спустился к подножию статуи, – по‑моему, спящий Лама высечен на месте какого‑то более древнего сооружения. Статуя обработана гораздо грубее, чем стены подземных тоннелей и залов, а вот кое‑где на постаменте и на ногах статуи сохранились участки с более совершенной обработкой камня.

– Без сомнения, – согласился Озеров, – этот Лама сравнительно молодой, а подземелью много тысяч лет. Много тысяч, Батсур.

– Куда пойдём теперь? – спросил Жора.

Озеров и Батсур переглянулись.

– Теперь остаётся самое главное, – торжественно объявил Озеров. – Все исходные данные в наших руках. Старик‑сторож оказался прав… Надпись Батсур расшифрует по дороге. Теперь остаётся возвратиться к базальтовому плато, хоть по воздуху добраться до его центрального вулкана и спуститься в жерло Гремящей расщелины. Если, конечно, туда ещё можно спуститься. Мы слишком много времени потеряли на Атас‑Ула. Теперь дорога каждая минута.

* * *

Через два дня зелёный вездеход подъехал к месту старого лагеря у обрывов базальтового плато. Здесь запаслись свежей водой. Жора хотел искупаться, но Озеров не разрешил.

– На обратном пути, а сейчас некогда. Если опоздаем, “злые духи” не пустят нас в Гремящую расщелину.

Жора мрачно полез в кузов вездехода. Последние дни он перестал понимать, когда Аркадий Михайлович и Батсур говорили серьёзно, а когда подтрунивали над ним. Собственно, все началось в котловине возле Атас‑Ула, когда Жора ляпнул об аэродроме и о лаве… Теперь Батсур называл “аэродромом” каждый встречный такыр, а Аркадий Михайлович, говоря о подземельях Атас‑Ула, именовал их не иначе, как “Подземный лабиринт у аэродрома”.

Батсур всю дорогу бился над расшифровкой китайской надписи. Что‑то у него не получалось. Трясясь в кузове вездехода, он бормотал о плясках громовых духов, священных плитах и ламе. Из разговоров, которые вели на коротких привалах Батсур и Аркадий Михайлович, тоже ничего нельзя было понять.