На все вопросы Жоры Батсур неизменно отвечал:

– Потерпи, богатырь. Ещё не все ясно. Пока это гипотеза…

“Хороша гипотеза!” – сердито думал Жора. Однако после промаха с аэродромом остерегался высказывать свои мысли вслух. Он поделился сомнениями с Жамбалом и молчаливым шофёром. Шофёр многозначительно поднял брови, сплюнул сквозь зубы и по обыкновению промолчал, а Жамбал неожиданно сказал:

– Все правильно! Надо злой дух прогоняй из Гоби. Новый жизнь пришёл. Зачем нам злой дух! Монахи уходил, пускай злой дух тоже уходил. Хорошо будет…

Лагерь устроили под обрывами базальтового плато, километрах в тридцати к западу от источника. На следующее утро Озеров, Батсур и Жора, захватив радиометры и верёвки, направились к центральному вулканическому конусу, который находился невдалеке. Летом со стороны источника к нему так и не удалось проникнуть из‑за трещин. Однако конус оказался недоступен и от нового лагеря. Глубокие трещины, рассекающие покровы базальтовых лав, вскоре преградили путь исследователям.

– Здесь без вертолёта не обойтись, – со злостью сказал Батсур.

– Как радиоактивность, Жора? – поинтересовался Аркадий Михайлович.

– Нормально…

– До центрального конуса около километра. До его кратера километра полтора. Пожалуй, ещё рано, Батсур.

– Если излучение направленное, то пожалуй. Но до Гремящей расщелины остаётся каких‑нибудь триста–четыреста метров. Её влияние должно сказаться.

– Не забывай, что разряд произошёл всего несколько месяцев назад.

“О чем они?” – думал Жора, с отвращением поглядывая на глубокие трещины.

– Аркадий Михайлович, – спросил он после того как Озеров и Батсур замолчали, – что вы называете Гремящей расщелиной?

– Вон то глубокое ущелье, которое подходит к центральному конусу. Мы его хорошо рассмотрели с самолёта. Из этой расщелины можно проникнуть в жерло центрального вулкана. Это единственное жерло, в котором нет лавовой пробки. И над ним мы наблюдали повышение радиоактивности.

– А не попробовать ли пробраться к вулкану по самой расщелине? – неуверенно предложил Жора. – Ведь она, наверно, доходит до края плато…

– Это мысль, – заметил Батсур, – если, конечно, дно расщелины доступно и если мы не заблудимся в лабиринте трещин. Со дна ничего не будет видно.

– Надо попробовать, – сказал Озеров. – Теперь мы окончательно убедились, что по поверхности плато пути к центральному вулкану нет. А тем не менее лама, который принёс в подземный лабиринт осколок плиты, по‑видимому, ухитрился побывать в центральном жерле. Попробуем поступить, как советует Жора.

Только к вечеру следующего дня удалось найти в обрывах плато вход в Гремящую расщелину. Он ничем не отличался от устьев иных расщелин, сотнями уходящих в глубь плато. Дно Гремящей расщелины было завалено огромными глыбами базальта. По ним и пришлось пробираться, рискуя на каждом шагу сломать ногу.

Ещё несколько дней было затрачено на то, чтобы в запутанном лабиринте трещин отыскать ту главную расщелину, которая вела к каналу центрального вулкана. Местами ширина расщелины составляла немногим более метра. Чёрные стены уходили вертикально вверх, и лишь узкая полоса голубого неба, где‑то на недосягаемой высоте, напоминала об огромном мире, оставшемся за пределами этого тесного каменного лабиринта.

Пробираясь по дну трещины, Жора старался не думать о том, что произойдёт в случае землетрясения. Эти трещины могут так же легко закрыться, как когда‑то открылись.