|
Свою мысль он иллюстрирует таким рассказом: «Один правитель корабля в секте людей божьих отделил духовных сестер от братьев»; во избежание «соблазна плоти». Но «святая беседа», одних братьев «не имела той полноты благодати, которую они получали от св. духа прежде, когда они беседовали вместе с сестрами: не чувствовали того восторга и не имели сердечной теплоты, которая прежде согревала их сердца»; «они радели пристально... по лицу их пот катился градом, рубахи их были мокры, хоть выжми; но сердце их было хладно и сухо, духовной радости они не чувствовали; пророк пророчил вяло и нескладно. Так же точно было и с сестрами, когда они беседовали одни без братьев... беседы их лишены были мнимо-благодатной теплоты и обычной восторженной радости. Это принудило наставника опять соединить братьев с сестрами в одно общество. Когда это вновь соединенное общество совершало беседу, дух св. посетил их обильною благодатью: явились радостные восторги, оказалась и теплота сердечная: пророки пророчили в полной силе слова божия, как бывало прежде. Дух св. объявил через пророка начальнику того общества, что ему не угоден таковой раздел». 4) В числе характерных черт хлыстовщины нельзя не обратить внимания на исключительно враждебное (хоть и внешне маскированное) отношение «божьих людей» к православному духовенству. — «По мнению хлыстов... духовные лица, это — черные враны, кровожадные звери, волки злые, безбожные иудеи, злые фарисеи и даже сопатые ослы» 141. «Все вопросы, тесно связанные с церковной жизнью и назначениями, не только интересовали Распутина, — пишет С. П. Белецкий, — но близко его задевали, так как в этой области он считал себя не только компетентным, но и как бы непогрешимым» 142, тем самым, — заключим мы, — расценивая оскорбительно-низко не только отдельных «пастырей», но и весь синод вкупе! До какой степени «мальтретирования» нашего духовенства доходил Распутин в своей «непогрешимости», показывает хоть бы его жестокая расправа с прежними, обласкавшими его друзьями — епископами Феофаном, Гермогеном и иеромонахом Илиодором, изнасилование монахини Ксении и т. п. факты. По-видимому, Распутин находил сущее удовольствие в том, чтобы «пакостить», где только можно, представителям нашей официальной церкви. По-видимому, это составляло для него определенную задачу входило так сказать в его личные планы. Чем иначе объяснить, например, факт несомненного (как доказал это Илиодор 143 злостного в известном смысле, недопущения Распутиным автономии духовной школы вообще и в частности — Петербургской духовной академии. Чем объяснить иначе противодействие Распутина восстановлению древнего чина диаконисс в нашей церкви, о чем хлопотали все члены синода, митрополит Владимир, игуменья вел. кн. Елизавета и целый ряд авторитетных в делах церкви иереев? — «Я папе сказал, что архиереи делают диаконисс для того, чтобы завести у себя в покоях бардаки. Царь с этим вполне согласился», — хвастался «меривший на свой аршин» Распутин в конце 1911 г. 144. Чем бтльшему числу ненавистных иереев мог «досадить» «непогрешимый» Распутин, — тем безапелляционней были его решения, когда к тому являлся подходящий случай. Достаточно вспомнить хотя бы его роль в вопросе о желательном почти всему нашему духовенству, в 1904—1907 гг. |
