Изменить размер шрифта - +
  Я  позволил  тебе  подорвать  силу   моего
характера, и, превратившись в привычку,  это  стало  для  меня  не  просто
Ошибкой, но и Гибелью. Мои нравственные устои ты расшатал еще больше,  чем
основы моего творчества.
   Когда  тебе  обещали  ордер  на  арест  отца,  ты,   разумеется,   стал
распоряжаться всем. В то время как мне следовало бы  остаться  в  Лондоне,
посоветоваться с умными людьми  и  спокойно  рассудить,  каким  образом  я
позволил поймать себя в такую  ловушку  -  в  капкан  -  как  до  сих  пор
выражается твой отец, - ты настоял, чтобы я повез  тебя  в  Монте-Карло  -
самое гнусное место на белом свете, где ты день и ночь играл в казино,  до
самого закрытия. А я - поскольку баккара  меня  не  привлекает,  -  я  был
оставлен в полном одиночестве. Ты и пяти минут не хотел поговорить со мной
о том положении,  в  которое  я  попал  из-за  тебя  и  твоего  отца.  Мне
оставалось только оплачивать твой номер в отеле и твои проигрыши. Малейший
намек  на  тяжкие  испытания,  ожидавшие  меня,  нагонял  на  тебя  скуку.
Очередная марка шампанского, которую нам рекомендовали, интересовала  тебя
куда больше. По возвращении в Лондон те из моих друзей, кто  по-настоящему
тревожился  о  моем  благополучии,  умоляли  меня  уехать  за  границу   и
уклониться от этого неслыханного судилища. Ты приписывал им подлые  мотивы
и обвинял меня в трусости за то, что я выслушивал их советы.  Ты  заставил
меня остаться и, если выйдет, отвести от себя все обвинения  бесстыдным  и
неправдоподобным лжесвидетельством на суде.  Разумеется,  в  конце  концов
меня арестовали, и твой отец стал героем дня - нет, не только героем  дня:
теперь твоя семья попала в сонм Бессмертных, ибо из-за шутовских,  хотя  и
мрачных прихотей истории - ведь Клио самая несерьезная из Муз - твой  отец
теперь навсегда останется среди добрых и благомыслящих героев  книжек  для
воскресных школ, тебе будет отведено место рядом с отроком Самуилом,  а  я
окажусь в самой глубокой трясине "Злых щелей", между маркизом де  Садом  и
Жилем де Ретцем.
   Конечно, я должен был избавиться от тебя.  Конечно,  я  должен  был  бы
вытряхнуть тебя из  своей  жизни,  как  вытряхивают  из  одежды  ужалившее
насекомое. В одной из лучших своих драм  Эсхил  рассказывает  о  вельможе,
который вырастил в своем доме львенка, детеныша льва, и любит его  за  то,
что тот, радостно блестя глазами, прибегает к нему и ласкается, выпрашивая
подачку, - весело глядящий на руки, ласковый по  принуждению  желудка.  Но
зверь вырастает, в нем просыпается  инстинкт  его  породы,  нрав  предков,
уничтожает и вельможу, и его семью, и все, что им принадлежало.
   Чувствую, что и я уподобился этому человеку. Но моя ошибка  была  не  в
том, что я с тобой не расстался, а  в  том,  что  я  расставался  с  тобой
слишком часто. Насколько я помню, я регулярно каждые три месяца  прекращал
нашу дружбу, и каждый раз, когда  я  это  делал,  ты  ухитрялся  мольбами,
телеграммами, письмами, заступничеством  твоих  и  моих  друзей  добиться,
чтобы я позволил тебе вернуться.
Быстрый переход