– С ума сойти! – ошеломленно сказал Аркадий. – То есть я уже ничего не понимаю! Записку ты не видел, расчеты – тоже. Как же тогда ты попал в прошлое?

– Я ведь уже объяснял, – довольно сухо ответил я. – Сам я все рассчитал, без тебя. Понятно?

– А если всерьез? – нетерпеливо отозвался Аркадий.

Я пожал плечами и отвернулся. Мне действительно стало обидно.

– Нет, послушай… – сказал Аркадий. – Серьезно, я был уверен, что ты сделал все это по моим расчетам. Поэтому я не удивился, когда ты нарисовал это вот. – Он кивнул на чертеж. – Но если расчетов у тебя не было, то… как же ты?

– Ну, сам я, сам рассчитал! – сердито сказал я. – Никак ты не можешь поверить, что я на это способен? Прижали меня к стенке, вот и пришлось мне поднатужиться изо всех сил, чтобы вывернуться. Ну, а кроме того, я ведь на девяносто процентов был уверен, что какой‑то Стружков уже путешествовал во времени. Только так можно было объяснить загадочное появление моего двойника в лаборатории.

– Понятно, – отозвался Аркадий. – Если ты знал, что это сделано…

– Ну да! Мне оставалось только додуматься, как  это было сделано. Вот я и додумался.

– То есть… – сказал Аркадий. – Ты что же – сам рассчитал мое поле?!

– Нужно мне очень твое поле! – буркнул я. – У меня свое есть!

– Что значит «свое»? – надменно спросил Аркадий. – В каком смысле?

– В самом обыкновенном смысле. Я свое поле рассчитал, а не твое. По своему собственному методу!

– Не сочиняй, Борька! – твердо заявил Аркадий. – Не надо!

ЛИНЬКОВУ НАКОНЕЦ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ЯСНО

Борис торопливо сунул Линькову три смятых листка из записной книжки и схватил трубку.

Линьков осторожно разгладил листки. Крупный, размашистый почерк, уверенная четкая подпись – «Аркадий»… Линьков прочел записку, и его жаром обдало. «Не может быть!» – прошептал он и откашлялся. Снова прочел. Всмотрелся в чертеж. Нет, но это же невозможно! За его спиной Борис негромко говорил:

– Да, Игорь Владимирович, да… безусловно. Считаю это возможным… Нет, никаких побочных эффектов не наблюдал… Ну, это я лучше на месте объясню… Да, сейчас…

– Я пойду с вами, – сказал Линьков.

– Да, пожалуйста… – рассеянно и невпопад ответил Стружков.

В коридоре он спросил:

– Вы все поняли?

– Где там все! О расчетах я уж и не говорю…

– Я тоже не о расчетах говорю.

– Если говорить о сути эксперимента, с точки зрения хронофизики, это, насколько я понимаю, здорово! А вот с моральной точки зрения…

– Да, это сложная проблема, – согласился Борис и замолчал.

«С запиской‑то ясно, и вообще с Левицким теперь вроде бы все прояснилось, – думал Линьков, вышагивая рядом с Борисом. – Но зато с вами, дорогой товарищ Стружков, мне что‑то ничего не ясно, и даже чем дальше, тем хуже получается. С одной стороны, вроде все понятно – в лаборатории вы были, записку взяли, тут одно с другим согласуется.

Но когда вы там были? Вот в чем загвоздка! Если три дня назад, то зачем же вы эту записку столько времени в кармане таскали и изо всех сил притворялись, что понятия не имеете, почему умер Левицкий? Даже расследование помогали вести! Ведь из этой записки ясно, что в смерти Левицкого вы никак не повинны.