|
Чего ж вы прятали записку? Потом, выходит, вы ее и от самого себя прятали? Ведь идея, которая там изложена, на вашу идею даже издали непохожа, это и я, недоучка, вижу! Это совсем другой метод, принципиально иное решение! Значит, вы действительно сами до этого додумались. Но вот вопрос: зачем вы так срочно додумывались? Если у вас записка была, с готовеньким решением, – бери и пользуйся! Что же выходит? Выходит, не было у вас записки… Не было, а сейчас есть? Тогда получается, что вы действительно взяли ее в прошлом. Но это уже мистикой попахивает. Если вы взяли записку только вчера, то где же она до сих пор была, почему ее никто не видел? Следствия не могут опережать причину, это элементарно. И нельзя безнаказанно красть записки из прошлого, хронофизика этого не позволяет. Следственные органы еще могут проморгать этот прискорбный факт, а хронофизика не может! Она вас по своим законам на новую мировую линию моментально передвинет. Так что возьмете вы записку у нас, а окажетесь вместе с ней на новенькой, свеженькой линии, которую сами же и создали этим своим неблаговидным поступком. А мы будем ломать головы
– где же записка?! А вы…» Тут Линьков внезапно остановился и крепко зажмурился, словно его яркий свет по глазам полоснул. Борис этого не заметил и умчался вперед. Линьков поглядел ему вслед и яростно потер лоб рукой. «Обрадовался, возгордился, распустил павлиний хвост! – обличал он самого себя. – Гений‑недоучка, грош тебе цена в базарный день. Ну как можно было не понять! Ведь он же все сказал, все как на тарелочке преподнес! А ты ушами хлопаешь и при этом еще изображаешь из себя Шерлока Холмса и Эйнштейна в одном лице!» Борис оглянулся на Линькова, махнул ему рукой и скрылся за дверью шелестовского кабинета. «Иди, иди, обрадуй Шелеста! – думал Линьков. – Расскажи ему, откуда шел и куда попал, пожалуйся на хулиганство хронокамеры и на таинственные подставки, вырастающие, как грибы. А я тут постою. Я такую уйму хронофизики за один присест не переварю. Побуду хоть минуточку с самим собой наедине, подумаю…» Но побыть с самим собой наедине Линькову не удалось: из кабинета Шелеста пулей вылетел красный и взъерошенный Эдик Коновалов. – Во! Видали, ловкач какой! – хмуро бурчал он. – Ну и ловкач! – Кто? – не понял Линьков. – Стружков, кто же еще! – со злостью ответил Эдик. – Я, главное, уже матерьяльчик подобрал такой – будь здоров» Я у вас, имейте в виду, серьезно учился, опыт перенимал… – У меня?! – переспросил Линьков. – Я, знаете ли, я не учил вас подбирать материал на Стружкова… и вообще… – А это я в порядке личной инициативы! – радостно заявил Эдик. – Я поглядел на вас вчера, как вы шли со Стружковым по коридору, и враз усек – перемена ситуации! «Так мне и надо!» – покаянно подумал Линьков, а вслух спросил: – Какая же судьба постигла этот ваш… матерьяльчик? – А мне даже высказаться не дали! – возмущенно сообщил Эдик. – Смеются, главное… Правда, поторопился я малость, признаю! Но так все складывалось, подходяще уж очень, я и обрисовал ситуацию соответственно. Объяснил им, что как только вы Стружкова заподозрили, так он тут же сбежал. Значит, говорю, признает за собой вину! Линьков тяжело вздохнул. «Получай! – сказал он себе. – Заслужил ведь!» – …А они смеются! – продолжал Эдик. – Главное, говорят мне: Стружков переход во времени совершил, он герой! И он тут как тут появляется! А что, Стружков на самом деле переход совершил? – На самом деле. |
