берегу реки. У нас были надувные матрацы и подушки, так что устроились  мы

превосходно, и ночь была тихая, такая ясная. Полная луна  стояла  почти  в

зените, когда я открыл глаза и в  призрачном  белом  сиянии  увидел  перед

собой Валери. Вид ее поразил меня. Она была в  пестром  халатике,  надетом

поверх ночной  рубашки,  и  в  домашних  туфлях  на  босу  ногу.  Лицо  ее

осунулось, глаза опухли от слез.

   - Клод, - сказала она, и голос ее дрожал, - Клод, у меня такое горе,  я

так одинока! Клод, милый Клод... Шарль умер, только  что.  Мне  позвонили,

сказали. Он умер на операционном столе. Клод, я просто не могу одна.

   Она смотрела  не  на  меня,  а  куда-то  прямо  перед  собой.  Руки  ее

конвульсивно сжимались и разжимались. Это продолжалось  минуту-две,  потом

Валери исчезла.

   Я повернулся и увидел, что Констанс не спит. И что она тоже видела.

   Натали и Марк спали поодаль, у машины. Они встали и подошли к нам.

   - Кто это был? - спрашивали они с испугом. - И куда она ушла?

   Они никогда не видели раньше Валери. Но точно описали ее одежду, лицо -

насколько  они  могли   разглядеть   издалека.   Мы   с   Констанс   молча

переглядывались, не зная, что  сказать.  В  конце  концов  Констанс  своим

обычным спокойным голосом заявила, что мы выясним все утром.

   Наутро я позвонил Валери из Тулузы. Все подтвердилось.  Я  спросил,  не

приехать ли мне. Валери помолчала, потом сказала, что не надо.

   - Нет, действительно не надо, - повторила она. - Я сначала  подумала...

но мне будет еще тяжелей, если ты... Нет, не приезжай, спасибо, Клод.

   Это было год назад. Как она прожила этот год? Она не звонила мне, я  ее

не пытался видеть ни обычным путем, ни телепатическим. И вот она оказалась

тут, в Светлом Круге. Это, конечно, не случайно.

   Однако я сразу  понимаю,  что  кроется  за  ее  словами.  "Я  совершила

ошибку", - понимаю и холодею от ужаса,  ибо  тут  же  ощущаю,  что  Валери

права. И что мне не удастся ее удержать.

   Валери говорит очень спокойно и тихо, а  мне  кажется,  что  каждое  ее

слово мне молотками вколачивают в сердце - так оно болит  и  сжимается  от

горя и страха.

   - Тебе не стоит тратить на меня силы, Клод. Я  ведь  чувствую,  что  ты

силой принуждаешь себя любить меня. Я знаю, что это означает для  меня,  -

если ты не сможешь дальше любить. Но ты не должен из-за этого  огорчаться.

Я устала, Клод, очень устала. И ведь никто ни в чем не виноват, кроме меня

самой.

   - В чем ты виновата, бога ради, Валери! - восклицаю я. -  Ты  была  так

молода, шла война, ты осталась совсем  одинокой.  Я  ведь  все  понимаю...

Теперь-то, во всяком случае, понимаю... Тогда мне было слишком больно...

   Валери качает головой. Лицо  у  нее  действительно  очень  усталое,  но

молодое. Я плохо рассмотрел ее в первый день, не до того было. А потом она

казалась мне по-прежнему молодой и красивой.  И  сейчас  не  скажешь,  что

через месяц ей будет  сорок  шесть  лет.