попал в плен, наша переписка оборвалась... Я тогда  не  понимал  почему  -

ведь других разыскивали через Красный Крест, слали письма, посылки. Потом,

после войны, я узнал: Валери была убеждена,  что  я  погиб,  ведь  ей  это

рассказывал Анри  Дювернуа,  который  видел  своими  глазами,  как  снаряд

разорвался на том месте, где я стоял. Это было почти правдой - только я за

секунду до разрыва успел нырнуть в индивидуальный окопчик, очень аккуратно

отрытый; меня, правда, оглушило и присыпало немного землей, но я  даже  не

терял сознания, хоть долго не мог выбраться из окопчика - так меня трясло.

Ну, а потом сразу немцы зашли с тыла,  мы  начали  поспешно  отступать  на

север; еще полторы недели боев - и 23 мая я уже оказался в плену.

   И вот тогда, не получая вестей от Валери, терзаясь горем и  сомнениями,

я начал _видеть_. Помню, что меня это даже не особенно поразило  -  должен

же я был каким-то образом знать, что с Валери, не мог же совсем оборваться

контакт с ней, которая была частью меня  самого!  Значит,  любым  путем...

Меня огорчало лишь одно - что я вижу Валери редко, мало, не успеваю узнать

о ней ничего, не могу спросить ее ни о чем.

   Началось с того, что в сентябре 1940 года я сидел у окна барака. Сеялся

мелкий серый дождик, быстро смеркалось. Я неподвижно глядел  на  маленькую

продолговатую лужицу под окном  -  она  слегка  рябила  от  дождя,  в  ней

отражался неяркий  свет  фонарей  над  воротами  лагеря,  -  и  вдруг  все

отодвинулось, я увидел Париж и Валери.

   Вначале мне это было необходимо - сидеть и глядеть на что-то  блестящее

либо лечь и скрестить руки на груди,  плотно  переплетя  пальцы.  Потом  я

научился  сосредоточиваться  почти  мгновенно,  одним  усилием  воли,   не

прибегая ни к каким дополнительным средствам.

   Итак, я увидел Валери, освещенную ясным вечерним светом.  Она  медленно

шла по набережной Анатоля Франса. Мы с ней часто там ходили - дом наш  был

неподалеку, на улице Сольферино. Я хорошо видел ее лицо, она шла прямо  на

меня. Валери похудела, побледнела, в глазах  у  нее  было  незнакомое  мне

отрешенное выражение, будто она стояла на краю  пропасти  и  уже  решилась

прыгнуть вниз. У меня сердце сжалось, я крикнул: "Валери! Валери!" Видение

сейчас же исчезло. И вдобавок мне влетело от часового-немца за то,  что  я

ору как сумасшедший.

   Снова мне удалось увидеть Валери  очень  не  скоро,  лишь  весной.  Она

тогда, вероятно, уже была замужем,  но  я  этого  не  понял  из  минутного

видения. Валери сидела в нашей комнате и тревожно  глядела  в  окно.  Меня

удивило, что она хорошо причесана,  что  на  ней  красивый  синий  свитер,

незнакомый мне. Удивило и огорчило, хотя я тут же обругал себя за эгоизм.

   Прошли долгие годы, целая жизнь, а наша  душевная  связь  с  Валери  не

порвалась. Да иначе Валери и не оказалась бы здесь, в Светлом  Круге...  Я

вдруг вспоминаю, как мы - все четверо - увидели Валери.  Удивительный  это

был случай.

   Мы вчетвером -  я,  Констанс  и  дети  -  отправились  в  автомобильное

путешествие по югу Франции.