один во всем мире, и никого вокруг.

   Робер долго молчит.

   - Да, ты прав! - неожиданно говорит он. - Ты прав, Клод.  Я  не  должен

был говорить тебе это. Мне просто хотелось, чтоб ты здраво судил о вещах и

не строил ненужных иллюзий. Но если тебе так легче...

   Он ставит недопитую чашку с кофе и уходит. Я сижу, стараясь собраться с

мыслями... "Жить без почвы", - сказал он... Конечно, это так...

   - Констанс! - кричу я, вскакивая. - Констанс, где ты?

   Мне так хочется ее видеть, так мне страшно и одиноко без  нее,  что  я,

как ребенок, внезапно потерявший  из  виду  мать,  бросаюсь  к  двери.  Но

Констанс уже стоит на пороге, бледная, спокойная, ясная.

   - Что с тобой? - тихо говорит она. - Сядь, успокойся, на тебе лица нет.

Ты должен быть спокоен, понимаешь, очень спокоен...

   "Я схожу с ума, конечно же, я схожу с ума", -  думаю  я.  Даже  в  этих

простых и ласковых словах мне чудится горечь и скрытая  издевка.  Но  ведь

это невозможно, чтобы Констанс... Впрочем, почему невозможно? "Надо трезво

смотреть на вещи, - говорит Робер, - и не строить иллюзий". Констанс могла

измениться,  потому  что  все  вокруг  изменилось,  потому   что   я   сам

изменился... Жить без почвы...

   Я сажусь рядом с Констанс на диван, глажу ее руку и пытливо вглядываюсь

в ее ясное лицо. Она немного осунулась и  побледнела,  под  глазами  легли

синеватые тени, но все равно это прежняя Констанс,  моя  верная,  сильная,

надежная Констанс. Разве но так?

   Может, и не так.  Что  я  знаю?  Ведь  я  потерял  внутреннюю  связь  с

Констанс... и со всеми. Я  не  знаю,  о  чем  она  сейчас  думает.  А  она

безошибочно читает мои мысли... Лучше, чем я сам, пожалуй...

   - Я-то прежняя, - тихо говорит она. - Но ведь все кругом изменилось.  И

что толку в том, что я прежняя? Человек тем и силен, что может примениться

к обстановке. А я чувствую, что не могу. Я не знаю, как мне дальше жить  и

что делать.

   - И ты говоришь, что осталась прежней! - с отчаянием отвечаю я.

   "Значит, и  Констанс  тоже...  самая  верная,  самая  прочная  опора...

Значит, прав Робер... и тогда..."

   - Да, конечно. Я вообще с трудом меняюсь. Даже  тогда,  в  молодости...

Мне ведь было очень трудно отойти от партии...

   - Я понимаю... - неуверенно  говорю  я.  -  Но  ты  была  всегда  такая

спокойная...

   - Я должна была сохранять спокойствие ради тебя. Мне нужно было сделать

выбор, не вмешивая тебя.

   - Между мной и партией? Констанс, но разве я...

   - Нет, нет, - поспешно  отвечает  Констанс,  и  ее  серые,  с  золотыми

искорками глаза слегка темнеют. - Ты никогда ничего не сказал бы, я  знаю.

Но я не умею так делить душу пополам. Ты был  как  больной  ребенок:  надо

было или принимать всю ответственность за тебя, или сразу отказываться...

   - Ты мне никогда  этого  не  говорила...  -  бормочу  я.  -  И  почему,

собственно...

   - Потому, - мягко говорит Констанс, - что ты не смог бы этого  вынести.