прочно удастся установить контакт. Правда, в лагере это уже стало для меня

обычным, но после войны...

   Марк и  Луи  оказались  возле  Нижнего  озера  в  Булонском  лесу.  Луи

откинулся  на  спинку  скамейки,  щуря  глаза  от  солнца,   Марк   сидел,

сгорбившись, и упорно разглядывал свои ногти. Разговор шел как раз о  том,

что меня интересовало, - наверное, поэтому мне  так  и  захотелось  искать

Марка именно в эту минуту.

   - Нет, ты пойми, этот самый Жиль мне вовсе ни к чему, - говорил Марк. -

По-моему,  он  дешевый  парень,  а  Тали  -  просто  дуреха,  что  в  него

втрескалась. Но дело не в нем, а в родителях.

   - Да... это верно, - отозвался Луи. - Я от них не ожидал,  то  есть  от

твоей матери, отца-то я плохо знаю.

   - Мать, она еще ничего. Если б она  дома  была,  все  обошлось  бы.  Но

отец... Я, знаешь, никак опомниться не могу. Раньше  девушек  в  монастырь

отдавали. Так, по-моему, уж лучше монастырь, чем такие вот штучки.

   - И что ж, она позабыла этого своего парня? -  спросил  с  любопытством

Луи. - Совсем-совсем?

   - Не позабыла. Я этот их разговор, отца с матерью, слышал...  Случайно,

ты не думай, - добавил он, краснея. - Если б отец внушил  ей  забыть,  мог

получиться скандал. Жиль - он ведь кузен Люси, той длинной  брюнетки,  что

ты у нас видел...

   - Ага... ничего девочка, - Луи прищелкнул языком.

   - Ну вот. Рано или поздно Тали  встретится  с  этим  Жилем  или  еще  с

кем-нибудь, и если она его не узнает... Ну, словом, отец ей внушил,  чтобы

она разлюбила...

   - Да-а, - протянул Луи. - Черт знает что! Жутко даже.

   - Вот именно, что жутко! - с ожесточением, потрясшим меня, сказал Марк.

- И знаешь, мне и сейчас жутко. По-моему, он за нами следит.  Нет,  ты  не

думай, я не псих. Он ведь может следить, это уж  точно.  Я...  если  он  и

слышит, то пускай... я иногда его ненавижу, вот даю слово!

   -  Это  я  читал,  -  авторитетно  заявил  Луи.  -  Называется  "эдипов

комплекс".

   Марк выслушал довольно путаное объяснение насчет  эдипова  комплекса  и

недоверчиво усмехнулся.

   - Это все, по-моему, чепуха. И вообще речь идет о  другом,  я  же  тебе

объясняю... Нет, я чувствую, он следит, давай кончать разговор.

   "Неужели и этот разговор не раскрыл тебе глаза? - спрашиваю я  себя.  -

Неужели ты  не  понял,  что  твой  мир  -  это  тоже  мир,  основанный  на

деспотизме, и вдобавок на деспотизме самого страшного  вида  -  деспотизме

всепроникающем, всевидящем, всемогущем, владеющем  душой  человека,  а  не

телом?"

   - Не надо так! - говорит Констанс, сжимая  мою  руку.  -  Что  ты  себя

терзаешь? Это ведь преувеличение. Ты сам говоришь: в этом  мире  не  может

быть ничего идеального. И все-таки мы были ближе всех к будущему.

   Ближе всех? Что ж, может, Констанс все же и  права.  Первые  проявления

будущего всегда непривычны, часто смешны, иногда страшны.