Ненавидящей меня женщины, вдруг понимаю я. Пускай  я  потерял  способность

по-настоящему видеть, что происходит  в  душе  других,  но  ведь  есть  же

обычное человеческое чутье... Я ощущаю токи ненависти, идущие  от  Натали,

ощущаю их почти физически, кожей, глазами, губами. За что?  Почему?  Этого

не может быть, Натали, что с тобой, Натали?

   Мы все трое стоим и молчим, глядя друг на друга. Молчание  гнетет  меня

все сильнее, я чувствую его тяжесть, мне становится трудно дышать.  Почему

молчит Констанс? Какое у нее  лицо  -  скорбное  и  смертельно  усталое...

Почему она уходит? Констанс?

   Констанс останавливается на пороге.

   - Я ничем не смогу помочь, - тихо говорит она. - Все зависит  от  тебя,

Клод, только от тебя. Боже, если б ты оказался в силах!

   Она уходит, а я молча смотрю, как закрывается дверь,  отделяя  меня  от

Констанс, и мне хочется кричать от страха. Только  от  меня...  Если  б  я

оказался в силах... Нет, Констанс не может так говорить, мне померещилось,

я схожу с ума, Констанс не оставит меня одного, я не выдержу, мне страшно,

это страшнее всех пыток на свете. Я невольно делаю шаг  по  направлению  к

двери.

   Натали загораживает мне дорогу.

   - Нет, ты не уйдешь, - тихо говорит она, и ее губы  сжимаются  в  узкую

обесцвеченную полоску.

   - Почему ты так говоришь со мной. Тали? - Голос у меня прерывается, еще

немного, и я не выдержу, закричу, разрыдаюсь, убегу...

   - Потому что... Ты сам знаешь. Я хочу покончить со всем этим, я  больше

не могу. А ты боишься. Но ведь рано или поздно...

   - Что? Что рано или поздно? С чем ты хочешь покончить?

   Я  сажусь,  почти  падаю  в  кресло.  Я  вижу  свои  руки,  лежащие  на

подлокотниках, - они дрожат. Натали  стоит  передо  мной,  такая  хрупкая,

бледная, измученная. Ее волосы уже отросли немного, перестали топорщиться,

они  теперь  похожи  на  пушистый  блестящий  мех,  темный,  с  рыжеватыми

отсветами. Глаза кажутся громадными на  этом  бескровном  истаявшем  лице.

Боже, ведь полтора месяца назад, когда Натали выходила  из  больницы,  она

выглядела куда здоровей и спокойней... Я был уверен, что все миновало...

   - Ты был уверен! - с горечью говорит Натали. - В том-то и дело.

   Я никак не могу привыкнуть к этому  ужасному  ощущению,  когда  ты  для

окружающих весь будто стеклянный, а люди для тебя - черные  ящики.  Всегда

было наоборот...

   - Теперь ты понимаешь, - говорит Натали, - каково было другим с  тобой!

Но я сначала не очень боялась, даже когда все поняла. Я думала...  я  была

уверена, что ты меня любишь и никогда не причинишь мне зла. А оказалось...

Нет, нет, можешь не говорить, я ведь и так понимаю  тебя.  Теперь  я  тебя

вижу, а ты меня нет! - злорадно и торжествующе восклицает она, и  лицо  ее

на миг оживляется, но сейчас же снова теист  и  мертвеет.  -  Я  знаю:  ты

думал, что так лучше. Но думал один, сам, за меня! А разве я  не  человек?

Какое ты имел право думать и решать за меня, без меня? Только потому,  что

я твоя дочь! Да, только потому! Ты не сделал бы ничего подобного с  другой

девушкой, ведь нет? А я.