вдесятеро тяжелей, чем нам, а он, не жалуясь,  выносил  такие  перегрузки,

которые не  под  силу  и  людям  покрепче.  Но  зато  он  уже  и  не  смог

выздороветь.  Если  б  не  Констанс,  он  умер  бы  с  горя  или  покончил

самоубийством еще тогда, девятнадцать лет назад.

   - Но  как  же  ты,  зная  все  это,  решился  именно  с  ним  на  такой

эксперимент?

   - Я же тебе объясняю,  что  лишь  теперь  понял  это  по-настоящему.  А

вмешаться в его дела мне казалось Необходимым, да и Констанс  просила.  Ее

очень встревожила эта история с дочерью... ну, я тебе рассказывал.  И  она

боялась за сына.

   - А он и сына втянул в эти дела?

   - По-настоящему - нет... то есть, я хочу сказать, Клод специально  этим

не занимался. Но Натали он тоже не занимался до этого случая,  а  связь  у

них все же была. Атмосфера такая создалась в семье, тут уж неизбежно...  Я

долго не бывал у них,  ездил  много  за  последние  месяцы,  после  смерти

Франсуазы мне как-то не сиделось на месте...  Да  и  раньше  мы  с  Клодом

больше  встречались  вне  дома,  он  еще  с  тех  времен,  с  1945   года,

инстинктивно сторонился Франсуазы... Понимаешь, не то чтоб он не любил ее,

но всегда помнил, как ему было тяжело тогда, без Валери и без меня...  Так

вот, вернулся я из Америки, зашел к ним,  посидел  вечер  -  и  жутко  мне

стало. Натали похожа на живой труп,  а  ведь  была  такая  милая,  веселая

девчонка. Марк дома почти не сидит и ни с кем не разговаривает.  Констанс,

как всегда, держится молодцом, но я-то вижу,  что  на  душе  у  нее  кошки

скребут. А Клод ничего не замечает и твердит: "Моя  идеальная  семья,  мой

Светлый Круг, мой очаг сопротивления..."  С  ним  говорить  было  попросту

невозможно. А за исключением этого пункта - семьи и телепатии, - он был  в

порядке. Много работал, заканчивал очень интересную серию экспериментов.

   - И ты решился тоже провести эксперимент?

   - Да. Видишь ли,  я  считал,  что  отвечаю  за  него.  Да  и  Констанс,

по-видимому, так считала. Я хотел вылечить его от этой  сумасшедшей  идеи.

Но как? Логические доводы на него  не  повлияли  бы:  это  была  вера  вне

логики, вне фактов.  Вот  я  и  решил  создать  модель  его  психики,  его

микромира, этого самого Светлого Круга, и показать ему наглядно,  до  чего

хрупки все личные связи в нашем мире...

   - Во имя дружбы и любви показать, что на дружбу и  любовь  рассчитывать

нечего? - подхватил Марсель. - Нет, Робер, это просто черт знает что! Твой

эксперимент мало того, что бесчеловечен и жесток, - он еще и лишен смысла.

Что  ты  мог  доказать  в  конечном  счете?  Что  нельзя  жить  в  наглухо

изолированном от  общества  личном  микромире?  Но  ведь  такой  идеальной

изоляции в жизни  не  бывает.  Ты  поставил  эксперимент  в  искусственном

вакууме.