Вдова Купер, которую все в городе звали ласкательным именем тетушки Патси, жила в чистеньком, хорошеньком домике со своею девятнадцатилетней дочерью Ровеной. Эта очень хорошенькая, романтически настроенная и, вообще говоря, очень милая девушка не имеет, впрочем, для нашей повеети никакого значения. Двое братьев Ровены, оказывавшиеся еще моложе сестры, точно также нас вовсе не интересуют. У вдовушки имелась большая свободная комната, которая отдавалась в наем с полным содержанием одинокому жильцу, если удавалось отыскать такового. В данную минуту, однако, к величайшему прискорбию вдовушки, комната эта стояла уже целый год пустою. Ежегодных доходов тетушки Патси едва-едва хватало на содержание семьи, а потому деньги, получавшияся с жильца, являлись желанною прибавкой, дозволявшей внести в домашнюю жизнь легонький оттенок роскоши. Наконец, в один из знойных июльских дней вдовушка почувствовала себя счастливой. Долгое томительное ея ожидание благополучно закончилось. На ея обявление, печатавшееся целый год в газетах, последовал, наконец, ответ, и при том не от какого-нибудь провинциала с Даусоновой пристани, нет! Письмо было получено с севера, где раскидывался в туманной дали неведомый большой свет. На конверте красовался штемпель Сен-Луискаго почтамта. Сидя на крыльце своего дома, вдовушка как будто глядела на сверкавшия в солнечных лучах серебристыя волны могучаго Миссисипи, но в самом деле не видела их, так как голова ея была слишком занята радостными мечтами. Действительно, на долю тетушки Патси выпало необычайное счастье. Вместо одного жильца у нея должны были поселиться двое.

Она прочла уже письмо своим детям, и Ровена, подпрыгивая от восторга, отправилась наверх присмотреть за тем, как невольница Нанси убирает и проветривает комнату, предназначавшуюся для жильцов. Оба ея брата бегали тем временем по всему городу, дабы известить население о предстоящем важном событии. Оно способно было заинтересовать всех вообще граждан, а потому, если бы их не уведомили заранее, то они не только бы изумились, но могли бы сверх того вломиться в амбицию. Ровена, вся раскрасневшись от радостнаго возбуждения, вернулась к своей мамаше и попросила дозволения вторично прочесть письмо. Оно заключалось в следующем:

«Милостивейшая государыня, мы с братом случайно прочли ваше обявление и просим вас оставить предлагаемую вами комнату за нами. Мы — близнецы, достигшие уже двадцатичетырех-летняго возраста. Будучи итальянцами по происхождению, мы жили в различных европейских государствах, а последния несколько лет провели в Северо-Американских Штатах. Зовут нас Луиджи и Анджело Капелли. Вы желали иметь всего только одного жальца, но, милостивейшая государыня, если вы, удостоите взять с нас двойную плату, то мы, надеюсь, не причиним вам особаго безпокойства. Мы к вам прибудем, с вашего дозволения, в четверг».

— Итальянцы! Как это романтично! — вскричала Ровена. — Подумай только, мамаша, что здесь в городе никогда еще до сих пор не видели итальянцев! Каждому будет смертельно хотеться на них посмотреть, а между тем итальянцы эти окажутся нашими собственными. Подумай только об этом!

— Что правда, то правда! Они, пожалуй, произведут здесь и впрямь большое впечатление.

— Понятное дело, произведут! Весь город наверное переполошится. Подумай только, что они были в Европе и во всяких иных местах! Между тем сюда к нам никогда еше не заглядывал ни один путешественник! Мамаша, меня лично не удивит, если им случалось видеть даже и королей!

— Положим, что этого заранее утверждать нельзя, но если им и не пришлось удостоиться такой чести, они всетаки произведут у нас достаточно сильное впечатление.