Судья показал чужеземцам новое городское кладбище, тюрьму, дома самых именитых горожан, клуб Вольных каменщиков, церковь методистов, церковь пресвитериан и храм, который разсчитывали построить анабаптисты, когда соберут необходимую для этого сумму денег. Он показал близнецам городскую ратушу и бойню, — вызвал по тревоге дружину добровольцев-пожарных в блестящих мундирах и касках и заставил дружину эту тушить воображаемый пожар. Затем он дал итальянским графам возможность осмотреть в арсенале мушкеты, принадлежавшие роте местнаго ополчения. Он уснащал все эти прелести неистощимым потоком искреннейшаго энтузиазма и казался совершенно довольным ответами чужеземных гостей. Действительно, близнецы восхищались его восторженностью и старались отплачивать ему по возможности тою же монетой, что удалось бы им, без сомнения, еще лучше, еслиб полтора или два миллиона предшествовавших подобных же зрелищ в других странах не ослабили до некоторой степени прелесть новизны того, что им показывали теперь.

Судья гостеприимно старался развлекать и занимать иностранцев, так что если при этом и оказывались в чем-либо прорехи, то уж никак не по его вине. Он разсказывал им множество юмористических анекдотов, причем сплошь и рядом забывал как раз самое существенное. Это, впрочем, не вредило остроумию анекдотов, так как близнецы располагали полною возможностью возстановить все пробелы. Дело в том, что анекдоты достопочтеннаго судьи принадлежали к числу давнишних и общеизвестных, вследствие чего заграничные гости не раз уже имели случай ими наслаждаться. Судья представил им также краткий очерк многолетней своей общественной деятельности. Он разсказал, какия почетныя и выгодныя должности доводилось ему занимать, обяснил, что был одно время членом местнаго законодательнаго собрания, а теперь состоит председателем общества «Свободомыслящих». По его словам, общество это существовало целых четыре года и состояло уже теперь из двух членов, так что могло считаться прочно обосновавшимся. Председатель изявил готовность созвать в тот же вечер все общество на чрезвычайное заседание, если чужеземные гости соблаговолят удостоить это заседание своим присутствием, на что они любезно изявили согласие.

Судья сам зашел вечером за близнецами и дорогой все время разсказывал им про мякинноголоваго Вильсона, дабы они составили себе заранее благоприятное о нем впечатление и были расположены ему симпатизировать. Замысел этот удался, и благоприятное впечатление было произведено. Оно, впрочем, подтвердилось и упрочилось, когда Вильсон предложил, чтобы во внимание к чужеземным гостям очередныя дела были отложены в сторону и заседание посвящено беседам чисто дружескаго и товарищескаго характера. Предложение это было подвергнуто голосованию и принято единогласно.

Час быстро промелькнул в оживленной беседе, и к концу заседания одинокий Вильсон, к которому его сограждане относились с таким пренебрежением, оказался двумя друзьями богаче, чем при начале такового. Он пригласил близнецов навестить его в тот же день, после того, как они сделают один обещанный ими уже визит, и они с удовольствием приняли это приглашение.

Вечерком графы Капелли направлялись уже к дому Вильсона Мякинной Головы. Поджидая их, Вильсон размышлял, чтобы убить время, о факте, неожиданно замеченном им как раз в это самое утро. Дело в том, что он проснулся очень рано, а именно на заре, прошел через сени, разделявшия его дом на две половины, и вошел зачем-то в парадный свой зал. Окна в нем были без занавесей, так как парадные аппартаменты оставались у Вильсона фактически нежилыми. Через одно из этих окон он увидел нечто «до чрезвычайности его изумившее и заинтересовавшее, а именно — молодую девушку, находившуюся там, где ей вовсе не подобало находиться. Каким образом девушка могла очутиться в доме судьи и к тому же в спальне молодого Тома Дрисколля? Том, судья, сестра судьи — вдовушка Пратт — и трое невольников негров одни только и жили в доме.